Зима Владимир Иванович - преподаватель шахмат для детей.
Дело в том, что всё время идёт вопрос о каком-то вхождении в контакт.
На самом деле контакт – общение не обязательно даже шахматного порядка.
Некоторым из детей я говорю: «А подожди».
«А ещё чрез какое-то время поговорим».
Во-первых, мне нужно, чтобы ребёнок освоился-созрел.
Во-вторых, чтобы он расслабился,
а в третьих, что нам не нужен посредник.
Чтобы он любые вопросы задавал, и отвечал на них сам.
Независимо от его тезауруса, от умения отвечать.
И самое любопытное, что к хорошему они (дети) очень
быстро привыкают, и контакт только усиливается,
именно по их воле и желанию.
Но любая попытка перетянуть, передержать контакт –
я тут же говорю – свободен.
Можешь пропустить занятие, переходим на гостевой режим.
И прочее. То есть ребёнок не должен чувствовать,
что я его пытаюсь цеплять.
- Не должен чувствовать, что может черпать без меры?
- Да, дело в том что в принципе любой из родителей,
которые умеют играть в шахматы, может научить ребенка сам,
и многие пытаются это делать.
Но когда зачем-то спустя годы приводят его ко мне,
уже прилично играющего ребёнка, я говорю:
«Как вы считаете, ребёнку это помогает?»
«Вы знаете, безумно помогает!»
Мы в это время немного другие вещи подтёсываем ему.
Я просто-напросто говорю: «Вы только учтите,
что у вас статус родителя, и как бы он к вам не относился хорошо,
он вас воспринимает как…»
- Обязательный элемент?
- Не только. Я же говорю – я со всеми играю в поддавки.
Но никто об этом не знал до поры – до времени.
Первый раз я об этом заикнулся спустя два с лишним года
работы со всем коллективом, который к тому времени
у меня уже был больше ста человек.
Я должен был сказать это, потому что у меня уже выросли
достаточно сильные ребята, которым мне в принципе давать
уже нечего.
И для того, чтобы объяснить родителям, что если я даю,
то даю не ради того, чтобы время терять, (ведь ребёнок
уже всё знает), а у ребёнка должно сформироваться более
глобальное представление о том, что ему необходимо,
и он должен это формулировать и приходить ко мне именно
с такой задачей.
И я интуитивно (организм так устроен) играл сильнее,
чем обычно играл с этим ребёнком.
То есть находил такие немыслимые вещи, которые я даже
когда играл (в своё время ) сам, особо не использовал.
То есть каждый раз это были новинки, находки и прочее.
И ребята считали, что я готовился конкретно к ним.
- Уже для тебя были новинки и находки?
- Естественно. Не именно для себя, но просто учитывая,
что своих детей (обучающихся) я знал более досконально,
это выходило автоматически, то есть не потому, что я их
не хочу пропустить, и чтобы они у меня не выиграли.
Это происходило именно на уровне усиления трудностей задачи,
которую каждый раз и так усложняли.
На уровне, чтобы ребёнок ещё верил, что у меня потенциал
ого-го-го. Иногда это получалось случайно. Но получалось.
Отсюда исходя, есть надежда, что при такой логике вещей
можно всегда достигнуть большего.
Но иногда нужно, чтобы ребёнок уходил. Ну вот допустим,
что один ребёнок прозанимался только у меня четыре с
половиной года.
Я не могу его дальше держать. Но я придумал ему формулировку.
Просто пришла новенькая девочка, с которой они живут в одном доме,
в одном подъезде, я сказал: «Ты такого знаешь? О, как хорошо!
Ты старайся с ним по возможности поигрывать.»
Я не так часто (учитывая количество детей) играю только сам.
Но так или иначе заставляю, чтобы ребёнок раз в неделю
от 5 до 10 минут со мной сыграл.
Для того, чтобы я мог видеть те изменения, которые в нём происходят.
Насколько ему это со мной интересно…
- Ты, получается, всех помнишь? Каждого помнишь, какой он?
- А как же?
- При таком количестве?
- Считаешь много?
- Ну если сто человек одновременно, это всё-таки много.
- Во-первых не одновременно, а за одну неделю.
И всего четыре недели в месяце.
Ребёнок попадает ко мне восемь раз в месяц,
попадает в определённом графике.
В определённой комбинации группы.
А самое главное, что я делаю, я дирижирую,
свожу тех, кто подготовлен к определённому уровню,
в такие "коллективчики".
И когда они ещё только входят в класс,
даю так называемую разминку.
Разминка это элементарная вещь.
Я говорю: « Пришли пока только ноги.
Голова находится там, где вы были до этого».
Пытаюсь их встряхнуть.
Потом сажаю сыграть между собой, встряхнуться.
А дальше начинается более тонкая регулировка,
а именно подбор пар для данного дня.
И это им приходится изучать стиль друг друга,
а не мне все их стили.
Потому что мне достаточно мельком глянув на доску,
увидеть этот стиль. То есть оценить с любой точки позиции…
- То есть, это очень важный момент.
Твоя личная подготовка такова, что глянув просто на доску
ты можешь оценить как бы уровень игроков?
- Это же дети, опять же. А я всё-таки играл на уровне кандидата в мастера.
Со взрослыми.
- Ещё одно уточнение. Потому что с моей точки зрения это важно.
То есть не любой человек, который пришёл, может так легко…
- Это не с точки зрения «любой».
Во-первых человеку это должно быть за чем-нибудь нужно.
А ты говоришь про любого человека,
как будто я их всех колоннами приглашаю зарабатывать.
Я против шахмат, которые требуют выигрыша любой ценой.
Первый постулирующий принцип: Память нужна для жизни.
Мы ничего не запоминаем. Мы видим или не видим.
И учимся видеть вместо запоминания.
Потому что если запоминаешь
(действуешь по памяти), это как бы бег по знакомой лестнице
с завязанными глазами, то есть каждая ступенька тебе настолько
знакома, что ты бежишь, будучи уверенным в себе.
Если ребёнок действует по запомненной схеме, тогда, если просто
поменять два хода местами, он "поплывёт", потому что только запомнил.
Он не думает. Он бежит по этой лестнице. Переставляются ходы –
"соперник" смотрит и плывёт.
Каков же сам механизм (обучения думанию)?
Сначала выбить из привычной колеи.
Когда человек бежит по памяти, он бежит.
Потом что?
- То есть получается, что сначала всё-таки думать. Осмотреться…
Подготовиться к каким-то изменениям.
- Это Процессы. Сначала я его через маленький дискомфорт заставляю
так или иначе раскалываться и плыть, и в конце концов впадать в панику.
- Прямо в панику?
- Естественно.
- Ну, да. Когда всё привычное отобрали, как дальше жить?
- Так смысл в том, что он ещё что-то, конечно, соображает,
я не говорю что «чистая память», но в основном всё построено
на последовательном понимании дебюта.
Именно на понимании как запоминании (запоминание на понимании).
То есть с одной стороны облегчаю задачу:
Ты ничего не думаешь каждый раз, играя с десятками людей,
но выигрываешь за счёт того, что тупо повторяешь чужой опыт.
Кто более точно вспомнит, тот "валенки примеряет и олимпийские значки".
А здесь ты его можешь даже в самый последний момент поймать
на элементарщине. Он этого не увидит. Потому что видеть –
это предоснова понимания. Предоснова. А то, что он считает,
что он видит, это его остаточная память.
- Применительно тогда к тебе: если ты видишь ситуацию на доске,
это тоже остаточная память или как?
- Я вижу ситуацию на доске, которую я мысленно увидел и выстроил.
Увидел или подсмотрел, что есть такие возможности.
Когда я смотрю, делая первый ход, десятый ход,
я же тоже уже фактически планирую, как я буду располагать фигуры.
Четыре года подряд я играю один и тот же дебют.
И никто не может меня ни с чего сбить. То есть я им говорю:
«Ребята, вам флаг в руки, я вам ничего не меняю.
Ну, разбейте мой элементарный в общем-то дебютик.
Ловушка? Ловушка становится потом. А в начале просто элементарно.»
- Типа того, что «здравствуйте!»
- Типа того, что да. Потому что обычно первым ходом идёт пешка,
а я выношу коня. Ребёнок может тоже выносить коня,
а может сделать ход пешкой. Тогда я возвращаю ход пешкой.
Просто тоже самое. Я просто поменял местами два хода.
А я уже вижу, что он…
- Заставляет уже насторожиться.
- Нет, но я вижу, что он видит. Я понимаю, как он отреагирует
или не отреагирует. И каждый его следующий ответ мне будет его
подсказкой, что я должен ещё показать, чтобы он увидел.
- Скажи, пожалуйста, это можно интерпретировать,
как психологию в действии?
- Ой, терпеть ненавижу таких словечек. «Психология в действии».
Психология, я вообще считаю, не существует.
Существует субъект. Человек. Так вот я всегда первое и последнее,
что говорю? РЕБЁНОК НЕ ОБЪЕКТ. РЕБЁНОК СУБЪЕКТ.
Основные составляющие – доверие и субъектность.
- То есть, никаких штампов.
- Причём тут штампы? Штампы это всё из другой оперы.
Для меня существуют понятия вообще говоря, здесь и сейчас,
и конкретный человек.
Конкретный, который есть субъект.
Который тебе отвечает от первого лица.
Который тебе сопротивляется, либо наоборот, участвует.
И именно этим он тебе интересен.
Если кто-то использует в каких-то манипуляциях как объект,
это уже не по моей части.
Есть ли там после этого какая-то психология,
меня это тоже мало волнует.
Или как ты её называешь – действие, последействие, бездействие.
Куча народу на этом именно зарабатывать будет,
именно всё время на попытках унифицировать,
наукообразить, популяризировать, поставить на поток.
То есть прикрывшись каким-нибудь пухлым тестиком –
считается, что это уже наукообразие.
Что это уже действенно, в науке, связано, что это уже нужно изучать,
а кто сказал, что это вообще нужно изучать?
- Скажи, пожалуйста, всё-таки во всём, что ты делал,
главное практика, да?
- Главное интерес.
- Интерес к детям? Интерес к тебе?
- Взаимный интерес. Мы пришли учиться очень интересному,
новому, чему в другом месте научиться нельзя.
Мы потом можем забыть, что мы так учились.
И просто заняться чем-нибудь другим в жизни.
Но привнесённый вот этот элемент обучения он будет заставлять
так или иначе двигаться дальше.
Сам по себе, и логически, и дидактически,
он скорее всего будет вызывать направленный интерес
к этой жизни, попытке, к чему я стремлюсь,
в конце концов ПОНРАВИТЬСЯ СЕБЕ САМОМУ.
Потому что дети и так очень зажаты.
Детей никто не любит. Даже их собственные родители.
И никогда не любили.
В детях всегда любят отражение себя.
Или продолжение себя.
Сначала когда говоришь это открытым текстом,
это не нравится, а потом любой родитель с этим согласен.
Более того, все наши попытки якобы вложения в детей,
это извращение полное.
Мы выдавливаем даже те возможности, которые в нём были заложены…
Поэтому в самом, казалось бы благородном случае,
когда люди выступают в виде спонсоров
для своих детей, они при этом их тоже теряют.
Нужно с самого начала выступать не спонсорами, а меценатами.
Не ждать, что тебе этот ребёнок потом отработает что-то.
На другом уровне, или будет достоин потраченных усилий.
- То есть это и есть настоящая любовь?
- А вот о настоящей я ничего не говорил.
Я всего лишь говорил про любовь к ребёнку. Собственному.
То есть нужно помнить, что у ребёнка есть свой дар,
своя душа, которая так или иначе стремится реализоваться,
своя судьба, которая, когда ей не мешаешь, она раскроется
куда нужно. Полностью.
И ребенка именно потянет туда, вверх, именно судьба,
потому что он увидит.
Но к этому путь дальний.
Поэтому я и говорю, что нужно научить ребёнка именно полюбить себя.
Нужно научить ребёнка понять, именно для чего он.
Во-первых, для чего он?
Во-вторых, а кому он интересен? Иногда себе, иногда не себе.
Очень часто бывает правильно, что применяется институт нянь.
Есть опытные няньки, всё это, что называется, привносят.
И самое смешное и приятное,
потом не оставляют своих калош у ребёнка в душе.
- Чего не оставляют?
- Калош не оставляют, с которыми они пришли нянькаться.
Плюс они не стараются быть главными для этого ребёнка.
- То есть, если они выполняют свою функцию,
и выполняют квалифицированно, то они во благо.
- Это физический и психический контакт с ребёнком каждый день.
И если изначально что-то не так, потом не докричишься, не дозовёшься,
не дослушается.
- В ЭТОМ СМЫСЛЕ НЯНЬКИ могут ЯВЛЯТЬСЯ СПАСЕНИЕМ?
- Я НЕ ЗНАЮ. Я даю понятие, которое уже есть.
Для каждого раза это как повезёт…
Это знаешь, как с врачами. «Ну не повезло тебе, парень».
Я не даю никаких рекомендаций.
Ну вот почему вы все хотите, чтобы уникальное становилось
универсальным? «Везёт тому, КТО везёт».
Начиная от родителей, начиная от реакции детей.
Если ребёнок не может вовремя объяснить, что ему уже что-то мешает,
он продолжает и дальше получать уже ненужную «помощь».
Просто дети очень быстро проходят все этапы.
Типа «В течение года научиться самостоятельно одеваться».
А ребёнок может в течение недели научиться самостоятельно одеваться.
И всё, нянька уже не нужна в этом качестве.
Нянька уже нужна в качестве что-то подсказать.
И тут становится вопрос: а может ли она?
И задаст ли он ей эти вопросы.
Ведь в контракте и у ребёнка она записана как человек,
который поможет ему одеваться, есть с приборами и т.д.