Сияла гордая луна,
Лучи светила отражая;
Белесая, не голубая,
Холодная, как мир одна.
И я смотрел, как звезды млея
Безжизненно в ночи густой,
В ночи прекрасной и пустой
Мигают грустью зеленея.
И где-то там, сквозь сонмы лет,
Сквозь бездыханность расстояний,
Какой ни будь росток желаний
Найти пытается ответ
О смысле жизненных явлений;
Быть может о своем пути,
Который можно обрести,
В полночной утомленной сени,
В той неге, где росток увяз:
В пути туманном и невинном,
Жестокосердном и ранимом,
И бесполезным как рассказ
О смерти путника в дороге,
У края, в чуждой стороне,
На неприветливой земле
Неузнанного за порогом.
Далекий свет, зовет ко сну,
И духи чернью облегая,
Ночных мечтателей смущая
Поглядывают на луну…
О, полнолуние июля
В ночи безжизненно густой,
В ночи надменной и пустой;
Иль здравствую, иль только сплю я.
И снятся мне во тьме глаза;
Надменность в сердце проникает,
За ней опасливость вползает,
Восторженная тишина,
Далекое дрожанье взрыва,
Сплетает щупальцами злость,
Все от того, что здесь я гость,
Стою у млечного обрыва…
И мозг мой, борется с луной,
Но безуспешно и коряво,
Надуманно, не величаво;
Исходит желчною слюной.
Какая гадость ваша рыба;
Я к свету обращаю взор,
Зеваю; тьмой забит простор,
Луна царица, и рабыня…
А рыба, собственно, причем?
Резонно!
Рыба заливная…
Вы помните, была парная?
А к ней и рыба, но потом.
Потусторонняя и злая!
Ну, полно девку оскорблять,
Ее бы нужно понимать,
Любить, немного, пусть такая,
Какая есть, и неспроста
С любезностью своей высокой
Глазеет нагло одиноко
Как смотрит на нее земля,
Огонь слепит, но блажь пропала
И восхищение - тщета
Она не та, совсем не та;
Луна малюсенькою стала,
и вот, уже, совсем пропала.