Господи, прости...

Остапенко Виктор Александрович
Вся жизнь прошла, казалось бы невинно
И тёмных пятен в жизни не найти...
Но вот теперь в коляске инвалидной,
Он вспомнил беспредельно прожитые дни...

Как будто киноплёнкой прокрутилась,
Легла вся жизнь на маленький экран:
Впервые сигарета прикурилась,
Впервые водка налита в стакан...

Вот первая девчонка со слезами,
Которую пощёчиной он уложил в постель...
Вот кража первая, разборки с пацанами,
А вот тюрьма и за решёткой дверь...

Казалось всё..., вот здесь остановиться
И жизни этой пора сказать бы "нет"...
Но в его жизни снова появился
Очередной, он - вор-авторитет...

В пятнадцать лет всё кажется невинным...
Его гордыню лелеяли слова:
"Ты будешь первым, хозяином всей жизни,
Не прогибаться ни пред кем, и никогда!"

И вот свобода, новые знакомства,
Крутые деньги, девки, кабаки...
И делать боль другим, казалось очень просто,
Остановиться было просто не с руки...

Уже почуствовав вкус денег и удачи...
Уже почуяв безнаказанность всего...
Уже и мама стала "старой клячей",
Святого в жизни не осталось ничего...

И вот последняя ступень, а дальше тьма...
Иголка в вену тупо так воткнулась
И наркота по жилам потекла,
Лишь сердце матери внезапно встрепенулось...

И вот палата, белый потолок,
В халате белом мама у кровати...
А впереди опять лишенья срок,
Пришёл тот день возмездья и расплаты...

Опять тюрьма, решётка и шконарь...
Опять "баланда" кислая на ужин...
Он крестик вновь поставит в календарь,
Осознавая, что никому уже не нужен...

Однажды ночью, он не помнит кто, зачем и как
Затеял эту драку...?
И только нож блесну в чужих руках,
Ему воткнули сзади под лопатку...

И вот теперь на долгие года,
Ему сидеть в коляске инвалидной...
Без совести смотреть другим в глаза
И претворяться будто жизнь прошла невинно...

Он вспомнил всё..., лишь слёзы на глазах,
Напомнили о том, что в сердце рана...
В его душе остался только страх...,
Страх оказаться пред вратами "ада"...

Всё стихло..., унеслося в "бытиё"
И только тикали часы одни в ночи...
Он знал, что жизнь обратно не вернёшь
И лишь уста шептали: "Господи, прости!!!"