О ты, дитя далёких метрополий,
Не помнящее голод, хворь и смерть,
Не слышавшее тысячи историй,
Что ныне знает лишь земная твердь.
Какое позабытое преданье
Желаешь ты услышать от меня?
Про тьму глубоких шахт? Камней сиянье?
И стук кирки при свете фонаря?
Про Богом позабытый быт факторий?
Про то, как было страшно ночью спать?
Иль про пророчицу, что всем на горе
Успела про их судьбы рассказать?
Про Пустоши, хранящие железо,
Ржавый остов потерянных времён.
Про рейдеров, бродящих повсеместно,
И войны беспощадные племён?
Я расскажу. Садись к огню смелее.
Костёр не даст озябнуть в эту ночь.
Звёзды, как угли, в небе багровеют,
И искры по ветру несутся прочь.
Я расскажу. Как говорили прежде,
В краях, где не даёт плодов земля,
Среди людей, забывших про надежду,
Росли Цветка Закатного поля.
Кровавым цветом солнечной зарницы
В ночи горели ярко лепестки.
И с каждого соцветья лишь крупица
Пыльцы могла от Гнили жизнь спасти.
Цветок служил единственным лекарством
И был дороже злата и камней.
Как думаешь, подобное богатство
Влекло к себе отчаянных людей?
Влекло. Влекло войну и смерть магнитом,
Сжигало судьбы, лило кровь рекой.
В краю Богом и Бесом позабытом
Цветок отнял рассудок и покой.
И среди тех, кто выжил в этой бойне,
Родился слух, воспринятый как быль.
Из уст в уста бродил тот слух по штольне,
В себя впитав алмазной шахты пыль:
Будто растёт проклятое растенье
Лишь там, где пролилась людская кровь.
Цветок, суливший деньги и спасенье,
Рассудок будоражил вновь и вновь.
Растущий лишь в солончаках пустыни,
За свою жизнь цветущий только раз,
Отчаянных влечёт он и поныне,
Сверкая алчным блеском жадных глаз.
О ты, дитя далёких метрополий,
Ты это жаждал слышать от меня?
Поверь, не мало прожитых историй
Впитала вместе с кровью здесь земля.
Ну а не веришь, что ж, пусть тьма сгустится
Над дымом от потухшего костра.
Вглядись, среди холмов зарёй искрится
Кровавый свет Закатного Цветка.