Белая палата, белая постель,
За окном беснует дикая метель...
Белой чайкой память кружит надо мной,
Возвращает в детство, в город над Невой.
В сорок третьем, лютом, бедственном году
В бабушкиных стоптанных валенках иду.
На спине крест-накрест шаль торчит узлом,
Словно всей судьбы моей жуткий перелом.
На завод,к снарядам, в минус двадцать пять
Километра три еще с группой мне шагать
По сугробам мягким, как моя кровать...,
Но пригорок снежный может гробом стать.
Мы плетемся кучкой сквозь смертельный строй...
Санька, лет двенадцати, среди нас старшой.
Сиротам-трудягам за не детский труд
Черного промерзшего хлебушка дадут.
Скудные, блокадные двести пятьдесят
Тайными слезинками дети оросят.
А в домах нетопленых младшие не спят:
Ждут с работы с хлебушком старшеньких ребят.
Им, малым, неведомо, где теперь лежат
Папа, мама, дедушка, самый старший брат.
На столе солдатики-похоронки в ряд...
Режет сердце лезвием блокадный Ленинград.
Белая палата, белая постель,
За окном стихает мирная метель.
Только память-чайка кружит надо мной,
Возвращает в детство, в город над Невой.