И сказала мудрость мне:
Вот тебе три свитка:
Имя первому – «Золотая осень»,
Имя второму - «Весна и Любовь»,
А третьему - «Жизнь».
Запиши и в определенное время распечатай их. «Всему свое время, и время всякой вещи под небом»*, и вот и настало это время, и по истечению 36 лет я срываю печать с первого свитка «Золотая осень».
*Книга Екклесиаста 3:1
с в и т о к п е р в ы й
«З О Л О Т А Я О С Е Н Ь»
"Ибо невидимое Его,вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы ,так что они безответны." Рим. 1:20
Осень. Все покрыто переливающимся бархатным желтым ковром. Все в это время года прекрасно и загадочно, быть может, даже, и сказочно.
Действительно сказочно, потому что именно то в это прекрасное загадочное время года и случаются забавные истории, случаи, в которые нам порой даже и трудно поверить, но..,но и они случаются на удивление нам и нам приходится верить в стремительный взлет их фантазии. Давайте-ка и мы вместе с вами, дорогой мой читатель, проследим за нашим героем и узнаем, приключилась ли и с ним какая-то загадочная, быть может, даже и сказочная, история иль нет, и узнаем, может ли Творец посредством Золотой осени творить чудеса иль нет, а если нет - то тогда все это выдумка, фантазия и ничего более. А выдумка ли?
В один осенний день,
Когда уж угасала вечерняя заря,
И желтая багряная листва
Дарила нам покой души земной,
Юноша, весь трепещущий, живой,
Весь полон дум, и всей душой
Любящий осени золотой покой,
Предаваясь взору ее пленительной красы,
Шел, тихо шелестя багряною листвой.
Пред ним открылась роща небольшая,
Березка русская, сверкая
Своей горящей бахромой,
Слепила взор его осенней женской красотой.
И он со всей своей душой,
Не помня сам себя, как во сне,
Шептался с ней и говорил наедине:
«О, осень-березка нежная моя!
Люблю, люблю смотреть я на тебя,
Как шелестит твоя листва
Как ты своей горящей бахромой
Даришь душе земной покой.
Люблю, люблю тебя я всей душой,
Как любит мать свое дитя.
Люблю увядший взор твой золотой
И звон звенящего ручья,
Люблю бродить я по лесу один,
И, тихо шелестя листвой,
Предаваться твоим чудным снам,
Твоим загадкам и чудесам».
И голос его эхом возносился к небесам,
И в воображении играла музыка, и там,
Где тихо блекла вечерняя заря,
Стояли в лунном свете два ручья
Высоких, стройных, нежных девушек-берез.
Они то живо, то легко, порой игриво
Смеючись, играли в быстрого ручья.
А он бежал неторопливо,
И в лунном небе где-то падала звезда.
И голос их, как синева,
Разносился над матушкой-землей.
И дружный хоровод, кружась порой,
Затягивал звездную песнь, шелестя багряною листвой.
О, осень золотая,
Любимая пора!
Осыпана тобою
Вся матушка-земля.
Осыпаны тобою прибрежные луга
И травки, и былинки, и широкие леса.
О, осень золотая,
Волшебница земли!
Мы все поем без устали
Все песенки твои.
Так мерной веселой чредой
Круг стройных березок кружится,
И свежий их голос резвой
Над лесом и небом лознится.
В горящую душу юноши
То тихо, то нежно ложится.
Вдруг ветка колыхнулась золотая,
Где-то треснул поблизости сучок,
Взыгрался тихий ветерок
И, как в сказке, вся сверкая,
Убранством чистым, золотая,
Как будто легкий горящий лепесток,
Явилась дева молодая,
И юноша души своей не зная,
Говорил ей сердцем жгучие слова:
«О какая звездочка, какое чудное мгновение!
Скажи мне, царевна ль ты, иль творение
Сказочной осени златой?
О, скажи, не прячься, я весь твой,
Ты сама ведь это видишь,
Что я пленен твоей красой!
О, жар Божественной красы, ты ль слышишь,
Как бьется мое сердце, жгучее, в груди?
О, говори, не мучь, проси
Чего угодно от меня,
Твой взгляд жарче моей души,
Твои слова мне жизнь, отрада и сила.
О, говори, прошу тебя, мое видение!
Кто ты, царевна иль творение
Сказочной осени златой?»
Глаза ее сверкали и жгли его, как два угля,
Во лбу горела полночная звезда,
И кудри русые златые, переливаясь под луной,
Слепили взор его своей чарующей красой.
Она в улыбке нежной и лукавой,
Подойдя к нему, осыпала его листвой багряной,
И своим свежим смехом залилась.
И тут же меж березок стройных и высоких
Уходила, улетала, весело смеясь,
И юноша, простерши руки перед ней
Кричал и звал: «О, жар души моей
Вернись, не уходи, постой,
Дай слово молвить для тебя,
Дай слово молвить и взглянуть
В твои безумные прекрасные глаза!
О сердце, о небо, о земля,
Тобою дышит и живет душа моя!
Тобой одной, о чудное творение,
Сказочной осени златой,
Скажи, быть может она тебе порой,
Случайно, не подруга иль сестра?
О только молви, прошу тебя!»
И осень отвечала ему, листвой шелестя:
«Посмотри, посмотри мой друг в небеса!»
И он поднял туда глаза.
Душа его кипела в этот миг.
И увидел он там, как звезда
Улыбалась ему ласково,
И освещенный его скорбный лик
В это время трепетал, улыбался и жил.
Такая вот с нашим героем и приключилась чудная история. И никто не знает, даже и он сам, кто это была за принцесса, иль как он ее называл «подруга иль сестра сказочной осени златой». Никто не знает, и быть может это и хорошо.
Юноша медленно идет по лесу, освещенному луной и пылающей загадочной звездочкой: он нежно отклоняет золотистые ветки и почему-то ему на сердце в этот миг хорошо, тепло, хотя и немножко грустно. Грустно от этих шелестящих под ногами багряных листьев и склоненных под ним ласковых веточек. Ему кажется , что они тоже живые, сказочные существа, которые всем телом своим и всей душой почему-то в этот миг лелеют его и прижимаются к нему, как маленький ребеночек прижимается к своей родненькой любимой матери. Душа его объята чудным сном, да и не только душа, весь он пылал и горел в этом осеннем сказочном огне. Да, именно сказочном, ему казалось, что он как будто попал в какую-то сказку и не хотел уходить из нее, хотел остаться в таком вот именно сказочном состоянии насовсем. Но вот показался небольшой домик, освещенный светом, и ему на сердце становится невыносимо грустно и в то же время сладко - сладко от этой чудной сказки, которую он и сам не может понять, произошло ли это все с ним во сне иль наяву, сказки, от которой так не хотелось просыпаться. Он некоторое мгновение постоял, обнявши золотую веточку, посмотрел за долгие годы в звездное небо, откуда исходило такое яркое сияние света любви и доброты, спокойствия и тишины, что оно какими-то чудными невидимыми лучиками проникали в сердце юноши, и что-то тогда екнуло в нем, какое-то блаженство мира и спокойствия начало, наконец, исходить от него, разливаясь по всему телу.
Впервые он ощутил за многие годы своей жизни, что нет того беспокойства, мучавшего его, что там теперь воцарился другой мир, небесный мир, на который он только теперь обратил внимание.
В 12 он был уже дома.
Придя домой, его теплом и негою обдало.
Он сел в своей комнатке, откинув покрывало.
Из дверей ему доносился голос сестры:
«Эй, ну Харламов, милешенек, забрасывай-ка шайбу, побыстрей!»
А из кухни доносился веселый бабкин стук ножа
И запах свежего борща.
Он встал, прикрыл тихонько дверь и сел у окна,
Где улыбалась ему знакомая звездочка,
Сестра и подруга осени златой,
Где в звездном небе, как синева,
Возносилась над спящей матушкой-землей
Их песнь душевная, младая
О, осень золотая,
Любимая пора!
Осыпана тобою
Вся матушка-земля.
Осыпаны тобою прибрежные луга
И травки, и былинки, и широкие леса.
О, осень золотая,
Волшебница земли!
Мы все поем без устали
Все песенки твои.