Я вижу только мочку твоего уха и щеку, потому что смотрю немного вбок, на то, как внизу паркуется маленькая красная машинка. Кажется это Даео. Табуретка, честное слово.
Ты замолчал и мне пришлось перевести на тебя взгляд, хотя, если быть честной, я ни разу не потеряла ни звука, ни движения твоих рук. Мои же руки сложены спереди на груди. И если бы я могла, я бы выставила их перед собой, чтобы ты видел, как я отчаянно обороняюсь от тебя.
Я улыбаюсь, выдыхая весь объем легких одним разом.
Говорю с задором и легким налетом безразличного цинизма о своих делах, добавляя, впрочем, что измоталась со всем этим. Правду я говорить отвыкла, даже себе. Тебе ее знать не нужно и вовсе. Хотя под пристальным взглядом твоих глаз, наблюдающих за моей трагикомедией, мне кажется что я не способна никого обмануть .
Перевожу дыхание и тему. Как твои дела?
Как ты… живешь без меня каждый день? Говорят, что хорошо. Ты тоже это говоришь. Блестящая беседа двух мастеров актерского ремесла. Двух душевнобольных, настолько хорошо пролеченных, что они и сами верят в то, что говорят.
Проведи со мной сутки. Не час, не два. Сутки. Проснись со мной, давай наделаем кучу глупостей за день. Пусть будет как в кино. Одни потрясающие сутки. Кино, гонки и вечерний город, бар, танцы, и честные, хлесткие слова. Или совсем без слов. А потом все, занавес.
Я не люблю уходить не попрощавшись. Не отпустив.
Внутри я просто ребенок, отчаянно нуждающихся во внимании, в свете твоих софитов, не привыкший, что им не восхищаются, им не заворожены. Какой простой крючок. Я раз за разом вынуждена доказывать свою исключительность, раз за разом хочу досказать, допеть, дообнимать.
Какая блестящая была партия.
Секундная стрелка чуть замирает. Я вдыхаю аромат весны из окна. Ну все, пора, рада быда видеть. Да, да. И ты. Заходи конечно.
Увидимся никогда.