Злобная ласка суровой зимы,
Хлещет ветрами, стебёт по щекам.
Мёрзнем и стонем под натиском мы
Странной любви, что не нравится нам.
Сыплем проклятья в трескучий мороз,
В снах улетая к далеким краям,
В яви, работая здесь на износ,
Дань собираем мы теплым морям.
Вырвавшись лишь на недельку - на две,
Мы возвращаемся снова назад.
Словно от ****и к сварливой жене.
Словно из рая в привычный нам ад.
Ну, а она все плетёт кружева,
Снегом, метелью рисует холсты.
Баба бездетная тем и жива,
Кая и Герду что хочет найти.
Пялится в окна, сочится в дома,
След оставляя на мерзлом стекле.
Ластится лярва с бесстыдством, сама,
Прочь прогоняя мечты о тепле.
Дышит в затылок, касаясь волос.
Гладит по шее, плечам, вдоль хребта.
Если когда-то распят был Христос,
Он чувствовал холод спиной от креста.
Так, коченея под шёпот из мглы,
В крепких оковах прозрачного льда,
Горстью остывшей в печурке золы
Мы обвенчаемся с ней навсегда.
Станут приданым хандра и печаль,
Да чистота в небе вымерзших звёзд.
Белой Сибири угрюмая даль
Трупы схоронит несбывшихся грёз.
Ноябрь 2016