У ГРАФА КОРОНИНИ
(диптих)
I
Ещё недавно здесь хозяйничали звуки,
людей, деревьев голоса сливая в хор.
И ежедневные, заботливые руки
плели порядка и спокойствия узор.
Седые пинии в причудливых кирасах
являли вход в вечнозелёный пёстрый сад.
Здесь жизнь царила на ухоженных террасах,
легко замешкавшись у каменных аркад.
Друг с другом перешептываясь, туи
передавали сообщенья вдоль аллей.
И водопада переливчатые струи
слагали гимны про принцесс и королей.
Теперь здесь тихо. Даже птиц не слышно в кронах.
Зарос цветник. Давно нестрижены кусты.
Зияют трещины на мраморных пилонах,
и алебастровые сыплются цветы.
Остов перголы – словно жест недоуменья:
«Нас так любили! Что ж, теперь мы не нужны?».
Бассейн зарос – как символ дрёмы и забвенья –
тоской наполнился, лишенный глубины.
Купель из мрамора, младенческих размеров,
в глухом, запущенном розарии, в углу,
в соседстве с банкой жестяной из-под консервов,
лежит, тихонько подвывая сквозь дыру.
И, как-то нежно, убеждённо и невнятно,
там, где от чёрного бамбука нет теней,
устами лопнувшего спелого граната
о всепрощенье шепчет ветер меж ветвей.
II
Купали малыша в розарии, в купели
из мрамора, полуденной порой.
И блики на цветах играли, и летели,
мерцая, лепестки жасмина над водой.
И солнечным лучам навстречу, позолотой
сияя, рассыпался детский смех.
Розарий полон был любовью и заботой.
И на небе сиял счастливый оберег.
Мельканье сильных рук – и ласковых, и ловких…
Прохладный вздох махровых покрывал
колечки завитков на маленькой головке
трепал и осушал, и солнцу открывал.
В цветные витражи цвета небес глядели.
Венчал фасад роскошный графский герб.
И виделись в конце причудливой аллеи
горячий шелк полян, прохладный бархат верб…
…Граната сок размыл старинные портреты.
Запорошил жасмина плотный снег
и папин медальон, и мамины браслеты…
О, время, задержи безжалостный свой бег!
Гориция. Италия