Прадеду Антону Адамовичу Донцову посвящается,
который был арестован 15 апреля 1933 г. и отправлен на 5 лет в исправительно-трудовой лагерь за то, что верил в Бога и хотел Ему служить. Дома остались жена и семь малолетних детей. Второй срок, уже 10-летний, не закончился его освобождением, на этот раз из лагеря он не вернулся.
"Иные же замучены были, не приняв освобождения, дабы получить лучшее воскресение" (Послание к Евреям, 11:35).
Отзвенели капели слезами разлуки,
Возвратились в родные места журавли.
Мир живой встрепенулся от зимней поруки;
Время сеять в пласты плодородной земли.
Только где взять картофель и зерна пшеницы,
Чтобы бережно их положить в борозду?
«Продразверсткой» лишили запасов кормильца.
Сердце чувствует близкую гостью - беду.
Голодает семья - кушать просят детишки,
Хлеб желая увидеть в отцовских руках;
А людей судит строго за сборы излишков
Пресловутый «Закон о пяти колосках».
Тяжесть болью ложится на крепкие плечи,
Замирает от муки бессилья душа;
Ведь причина не лень, не лежанье за печью –
От труда ежедневного нет ни гроша.
Но не только отсутствие пищи ложится
Каждой новой морщинкой на грустном лице, -
Нет возможности Богу свободно молиться,
Вера взята в стране под особый прицел.
Атеистов сообщество в злобном порыве
Воскресенье рабочим назначило днем;
Трудно быть со святыми в невольном разрыве
Без совместной молитвы вдвоем иль втроем.
И одна только мысль утешенье приносит:
Вся судьба человека в надежных руках,
Бог сказал, что в беде Своих верных не бросит,
Как бы ни был опасен неверья размах.
Неожиданно быстро событий каскады,
Пелену неизвестности грубо сорвав,
Разлучили с родными отца, мужа, брата,
Политический смысл мирной жизни придав.
Леденящее душу ночное вторженье,
Унизительный обыск, начальственный крик;
В глазках детских разбуженных страх и смятенье,
Для прощаний лишь наспех захваченный миг.
С чьей-то легкой руки был безвинно приклеен
Агитации антисоветской ярлык;
Но мы знаем – за то, что он Богу был верен,
Арестован приказом безбожных владык.
Чем простой человек для страны был опасен?
Люди стали похожи на диких зверей!
Прозвучал приговор, кровожадностью красен:
«По решению Тройки – пять лет лагерей».
Не стремясь к правосудию, без адвоката,
Осудили отца многодетной семьи!
Отголосок событий тревожным набатом
Заставляет яснее осмыслить утрату:
Опустела без мужа родимого хата,
Без любимого папы остались ребята;
Вдаль летит кантиленная грусти соната,
Вызывая сочувствие в людях земли…
Как измерить всю боль арестантских скитаний?
Где узнать об оплаченной кровью цене?
Кто расскажет про тяжесть допросов, дознаний,
Про картины свободы в тюремном окне?
Не содержат эмоций пласты документов,
Не пропустит слезу статистический стиль.
Лишь немногое скажет истории лента
Попытавшимся сдуть сверхсекретности пыль.
Информации крохи слагая плотнее,
Глубже вникнуть стараемся в давность, - и вот
Нам портрет арестанта все ближе, роднее,
Все отчетливей верности облик встает.
Не ища компромиссов, ни шаг не сдавая,
Непреклонен он в выборе сложной судьбы.
Вслед за первым, второй раз этапом шагает, -
Видим мы тот же почерк, все те же следы.
------
Уж не раз по околице звоном капельным
Возвещалось о вновь прилетевшей весне.
Не вернулся он больше в родную деревню,
Чтоб жену дорогую обнять и детей.
------
Отгремели жестоких событий раскаты,
Поколенье сменилось уже не одно,
Урожай преподносит сегодня богатый
То, упавшее в землю страданий, зерно.
Изобильным потомством в горячем порыве
Слава Богу возносится день ото дня.
Вера прадеда – это не «Дело» в архиве,
Вера эта сегодня пример для меня.
* * *