Я беру бокал, и впускаю грусть.
Я себя теперь уже не боюсь,
Страх во мне давно уже перерос
В равнодушный воск. В эфемерный ворс.
У меня когда-то был дом и сад,
На полнеба в августе звездопад.
На полцарства даль золотых полей.
За бесценок Отдал всё. Дуралей.
Перебрался в город, где вечный дождь.
Где на главной площади лысый вождь.
В головах и комнатах - нищета.
Да и больше, в общем-то, ни черта.
Говорят:потомственный дворянин,
Образован, только, как кот, ленив.
Слабоват казался, а не поник.
Ну, не любят, если уж напрямик.
Им о прошлом знать ни к чему совсем:
Вне событий и временных систем
Там горит всё в вечности на кострах,
И в глаза глядит инквизитор-страх.
Я боролся с ним из последних сил,
Вербовал пропоиц и ждал мессий.
Разрывал объятия дьяволиц.
Как Болконский, падал в Аустерлиц.
Ощущал присутствие в темноте
Тех, кто бой выиграть не захотел.
Загружал неистово на зеро.
И вдыхал октябрь насквозь сырой.
Как же долго эта война велась...
Затуплялись копья, сменялась власть.
И, местам сражений почёт воздав,
Убегали зА полночь поезда.
Я спешил, со лба вытирая пот.
Так промчался месяц, а после - год.
И когда я снова врага узнал,
В волосах забрезжила белизна.
Враг согнулся, словно корявый вяз.
Враг не ведал, что он сухая грязь.
Враг был стар, как память. Как Вавилон.
Но я был уверен, что это он.
Я смотрел, и видел его насквозь.
Исчезали страхи, обида, злость...
Я беру бокал: за окном метель.
Я себя уже не боюсь теперь.