***
Я тобой, как старый зонт,
вышедший из моды,
позабыт в дождливую
скучную погоду.
Видишь, сохну по тебе,
даже и не взглянешь,
ты с другим зонтом теперь
под руку гуляешь.
Он тебе, как все зонты,
душу раскрывает,
но его забудешь ты
где-нибудь в трамвае.
Он проходит этот дождь,
как дурак прохожий...
Ты меня опять найдешь
у себя в прихожей.
***
В беседке духовой оркестр
вальсок прощальный шпарит грустно,
вдоль танцплощадки и окрест
шпалеры статуй пляшут грузно.
Оркестр, пьяный в дребедень,
грусть ностальгически лелеет,
и сумерками бредит день
на элегических аллеях.
А трубы бродят вразнобой
и дирижер танцует Шивой,
всех больше увлечён тобой
гобой, особенно фальшивый.
Ждут приглашения на вальс
слепые девушки из гипса,
мы здесь с тобой в последний раз,
ты всхлипнула: гобой ошибся.
***
В хрустальной сфере холодок
и облачное кружевце,
как будто дымчатый ледок
в голубоватой лужице.
Морозец выдумал набег,
ему не хватит пороха.
Хрипит, захлёбываясь, снег
простуженными бронхами.
Вороньи свары с чёрных лип
доносятся базарные.
Любимая, зачем я влип
в любовь эпистолярную?
***
Но ты не знаешь, дорогая,
что я нашел себе гитару
и на одной струне играю
мотивчик старый.
Играю танго под названьем:
Вернись обратно, дорогая!
а больше ничего не знаю
и не играю.
А ты тоскуешь, ты танцуешь,
и на письмо: Лети с приветом!
ты мне ответила: Целую.
Вернусь с ответом.
Но я-то знаю, дорогая,
стоят нелётные погоды,
я больше в это не играю,
прошло полгода.
Но ты не знаешь, дорогая,
что у меня была гитара,
а я играл: тирим-тамтара,
тирим-тамтара.