КАК ГАИТЯНИН ВЛЮБИЛСЯ В ЗОЛОТЫЕ КУПОЛА РОССИИ
Джаз давно и прочно застолбил свое место в сердцах магаданских слушателей. Еще с тех пор, как в сороковые годы прошлого века у нас гремел всемирно известный оркестр трубача Эдди Рознера. В Магадане и до сих пор живут и здравствуют один или двое ветерана из этого состава рознеровского джаз-бэнда. В свое время мне довелось с ними делать телепередачу из цикла «Музыкальный абонемент», а также «Война. Судьба», ведь часть музыкантов были бывшими фронтовиками, приехавшими на Колыму после войны, не оркестранты, включая Рознера, были заключенными. И с тех пор магаданская публика полюбила горячие ритмы свинга и импровизацию. Всякий раз, когда областная филармония привозит в наш город звезд мирового джаза, в зале МЦК собираются истинные поклонники этого жанра, а их у нас немало. Недавно прошли с успехом очередные гастроли квартета Алексея Подымкина с участием известного нью-йоркского саксофониста Годвина Луиса. Музыкант любезно согласился на интервью перед началом концерта.
– Расскажите о себе, Годвин, что привело вас на музыкальную стезю, почему вы выбрали эту профессию, или, может быть, профессия выбрала вас?
– Я начал играть двадцать два года назад, еще живя у себя на родине, на Гаити. Учился там пару лет, потом переехал в США, в город Бриджпорт в штате Коннектикут. Окончил там среднюю школу, после чего поступил в музыкальный колледж Беркли в Бостоне, затем продолжил свое музыкальное образование в престижном университете в Новом Орлеане.
– Почему вы выбрали саксофон, а не какой-либо другой инструмент?
– На самом деле я влюбился в саксофон с первого взгляда, как только увидел этот инструмент по телевизору уже в Америке. Это была детская передача, один из героев которой играл на саксофоне. Я был весьма впечатлен звучанием этого инструмента, как он выглядит, так классно! Сама форма саксофона пленяла меня, его изгибы. Именно тогда я и решил, что буду играть только на нем.
– Как часто вы посещаете России и играете с русскими музыкантами?
– На самом деле это мой первый визит в Россию. Но поездка довольно впечатляющая. Мне немного доводилось играть с русскими музыкантами. Но когда я еще учился в Беркли, у нас там был известный русский пианист Евгений Лебедев, и порой мы играли с ним джем-сейшены. Был еще альт-саксофонист Алик Гордеев, Андрей и Олег, не помню их фамилии. Но в Нью-Йорке у меня есть своя группа. Мы играем музыку, которую я пишу. Иногда к нам присоединяются и русские музыканты.
– Расскажите о своей группе?
– Мой обычный состав – квинтет, иногда секстет. У нас есть вокалист. Вообще в группы поют все его участники. Пианист, басист, ударник, перкуссионист и трубач. Иногда у нас поют сразу три вокалиста. Наша музыка основана на моих этнических корнях, моей идентичности, от Африки до Америки. Мы исследуем вклад африканцев в культуру Соединенных Штатов, вообще в музыкальное искусство обеих Америк, Северной и Южной. Я усиленно изучаю народное искусство западной Африки. В таких странах, как Мали, Буркино-Фасо, Бенин, а также латиноамериканскую культуру острова Гаити, откуда родом мои родители, Кубы, Бразилии. Мне очень интересны музыкальные традиции, зародившиеся в дельте Миссисипи, нью-орлеанский джаз, откуда пошли корни блюза, все эти африканские ритмы и гармонии.
– Что значат для вас ваши африканские корни?
– Хороший вопрос. Мои африканские корни очень важны для меня. Это все то, что мой народ смог в своем бедственном положении добиться. Пройдя путь от рабства до лучших времен. К примеру, мои предки были привезены из Бенина, частично из Мали и Конго. Их поселили на Гаити. И там выковался особый дух. Именно Гаити стала первой страной, где потерпел поражение колониализм. Так что для меня вопрос корней чрезвычайно важен, как и для тех людей, которые в самых суровых условиях объединяла музыка. Для меня важно осознание того, что факта, что в обеих Америках именно музыка помогала людям стать свободными изнутри, в душе. Так что для меня наша музыка это и корни, и психологическое исцеление. Она выходит за пределы сознания. И наиболее важный аспект музыки для меня это жизнь как таковая. Когда я встретил Алексея Подымкина, этого замечательного пианиста, и он пригласил меня поиграть с ним, я был чрезвычайно рад. Что еще сказать? Я христианин, верю в Бога, у меня есть сын, прекрасные племянница и племянник. Я музыкант-импровизатор, учился у великого Уэйна Шортера. Прежде всего, я человек, а потом уже музыкант. Мои предки стоят за мной, и это длинная история. А самый большой вклад моего народа в американскую музыку это блюз. Все остальные виды музыки рождались от безысходности и становились прекрасными. И распространялись по всему земному шару. И моя цель – нести музыку, как проповедь, чтобы люди поняли ее. Музыка, которую мы играем, называется джазом, но ее любят и слушают везде, независимо от того, где она звучит. Ее ритмы завораживают, и люди начинают подпевать и хлопать в ладоши в такт музыкантам (напевает речитативом). И так по всему миру джаз распространяется, что меня очень радует.
– Вы знаете, Годвин, что русские люди познакомились с джазом одновременно с европейцами, сразу после первой мировой войны, в начале 1920-х.
– Да, это так, я знаю.
– Еще в 1922 г. из Парижа вернулся Валентин Парнах – поэт, переводчик, музыкант, хореограф, первопроходец отечественного джаза. Он привез с собой инструменты и основал первый джаз-ансамбль в СССР. И хотя этот модный стиль окрестили у нас «буржуазным», пролетарский писатель Максим Горький даже назвал его «музыкой для толстых», но в Советском Союзе появились свои джазовые оркестры. А кто является вашим любимым артистом из того легендарного времени «горячего джаза» двадцатых-тридцатых годов? Кто стал образцом для вас?
– Для меня в первую очередь таким примером был Дюк Эллингтон, обладавшей особой мощью. Он был революционером в музыке и вообще в джазовом движении, в так называемом «Гарлемском ренессансе». Потом идут Каунт Бейси и его музыканты. Вообще все эти ребята оставили весьма значительный след в истории музыки. И разумеется, это великий Луи Армстронг. Он тоже революционизировал джаз. Именно у него я учился основным принципам импровизации. Это запредельное знание. Трогающее тебя до глубины души, за гранью контроля сознания. Это искусство, ставшее уже академическим, как у великой Эллы Фитцджеральд, у Билли Холидей, у людей, подобных этим гениальным певицам. Искусству импровизации невозможно научиться, только практикуя, тренируясь, надо жить этим. Если называть других гениев джаза, у которых я многое взял, это, конечно же, великий Сидней Беше, оказавший огромное влияние на меня.
– А что вам известно о России, русской культуре, нашей музыкальной традиции?
– Я получил классическое музыкальное образование. Разумеется, я учился на произведениях выдающихся русских композиторов, членов группы «Могучая кучка», я знаю творчество Римского-Корсакова, Чайковского, а кто его не знает? Но для меня самый любимый композитор это Мусоргский. Гармонии, который он использовал, русские народные напевы, это впечатляет и вдохновляет. Я не так хорошо осведомлен о вашей музыке эпохи Ренессанса, мне больше известно, как американская музыка, в частности, блюз, пришли в Россию, и как ваши исполнители достигли очень высокого уровня. Как наш барабанщик Михаил Фотченков, контрабасистка Дарья Чернакова, пианист Алексей Подымкин. У вас есть великий Игорь Бутман и другие, научившиеся играть так же, как и чернокожие музыканты. Меня это радует.
– Годвин, вы, наверняка слышали записи Поля Робсона, выдающегося американского певца, киноактера, спортсмена. Он был большим другом нашей страны, часто приезжал на гастроли в СССР до второй мировой войны и после нее. И когда он возвращался домой, у него нередко бывали проблемы с властями США, его обвиняли в «предательстве Америки», потому что он симпатизировал коммунистам. Что вы думаете об этих неформальных контактах между отдельными американскими артистами и нашим народом? Ведь сейчас наши две страны переживают не самые лучшие времена. Некоторые даже называют это «вторым изданием холодной войны»? Как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию в отношениях между Россией и Америкой?
– Я думаю, все это прискорбно. На мой взгляд, у нас имеется множество случаев непониманий друг друга. Оба наших народа имеют прекрасную культуру. Но если сюда примешивать политику, это ни к чему хорошему не приведет. Вот мы с вами вполне ладим и хорошо общаемся. Все противоречия наверху, на уровне политиков и правительства. По мне так все эти напряженные отношения просто дезориентируют простых людей, дезинформируют, но на самом деле все просто. Как американец я себя чувствую в России хорошо, меня везде принимают, обо мне заботятся, нет никаких проблем между простыми людьми. Но если мы посмотрим на тех, кто наверху и управляет, то корень проблем там. Я верю, что время все лечит. Наш шарик становится все меньше и меньше с развитием технологий. И рано или поздно придется сказать, хватит, довольно воевать, надо договариваться. Для этого нужно время и вменяемые люди.
– Годвин, когда вы вернетесь домой, что вы расскажете своим друзьям и близким о России и русских?
– Я скажу, что приобрел замечательный опыт. Я уже объездил Европу, но пока не посещал вашу страну. Хотя до этих гастролей побывал в Казахстане, на джазовом фестивале в Алма-Ате. Я думаю, что Россия – особенная страна, отличающаяся от европейских государств. Русские артисты мне ближе, а публика теплее встречает. Многие коллеги меня спрашивают, правда, что русские слушатели внимательны? Я говорю, это очень приятные во всех отношениях люди. Нью-йоркцы, к примеру, довольно злые. А у вас люди очень уважают музыкантов. И мне приятно делиться с вами своей культурой. Еще меня впечатлило то, что в России очень много монастырей – такое прекрасное искусство! В просто влюбился в золотые купола церквей. Посещая ваши святыни можно многое узнать из истории православия. Так что для меня Россия открылась, как прекрасная страна. В первую очередь, я для себя воспринял эту красоту, которую сохраню в своем сердце. У вас очень свежий воздух. Везде чисто и красиво.
– Большое спасибо, Годвин, за это интервью! Приезжайте почаще в Россию и не забывайте про Магадан.
– Обязательно снова приеду к вам в гости.
Игорь Дадашев