В чьем кармане я сегодня жизнь считаю по минутам,
Для меня совсем не важно, лишь бы вовремя завел.
За свои почти две сотни, я отмерял десять жизней,
Помню каждую секунду, и кто стрелки перевел.
Первым был вельможа знатный, отвалил мешок с деньгами,
Очень рад был он знакомству и любил меня как мать.
В теплом замшевом кармане с желтой толстенькой цепочкой,
И с пятнадцатью брелками он меня любил таскать.
В день, бывало раз по сорок, из кармашка меня вынет,
И на публике покрутит, мол, глядите, как хорош!
Я же честно громко тикал, шевелил во всю стрелами,
Вот ведь молодость, однако, щас так просто не проймешь!
Мы с боярином лет тридцать по земле вовсю болтались,
Насмотрелся я, однако, на чужие города…
Честно, громко, точно тикал и к кармашку попривыкнул,
И с хозяином сдружился, думал это на века.
Но людишки не часишки - очень нежный механизм,
Да, живут они не долго, по пять дюжин снежных зим.
Я теперь конкретно знаю, сколько будем мы дружить,
И готов еще раз двадцать всех хозяев пережить.
Привыкаешь понемногу, но труднее отвыкать,
С удивленьем и тревогой новую судьбу считать.
Из секунд слагать минуты, из минут слагать часы,
Дни, и месяцы, и годы, вот уже седы усы.
Вот уже глаза не видят, вот уже рука дрожит,
И внучок для подзавода утром к дедушке бежит.
Это будущий хозяин, с ним еще придется жить,
Пусть научится у деда он часами дорожить.
Так прошли почти два века, пролетели словно тик,
Внука громко подзывает дряхлый немощный старик.
Вот тебе внучок подарок, будешь помнить на века,
Наше знатное семейство и седого старика.
А внучок, насупив брови, руку к деду протянул,
Взял меня с улыбкой вроде, сунул в джинсы и кивнул.
Дед, спасибо за подарок, только это щас не айс,
Мы сейчас чтоб мерять время пользуем другой дивайс.
Я, конечно, благодарен, ведь наследство как-никак,
Но носить его не стану, все сочтут что я мудак.
Лучше я в ломбард столичный этот занесу Бреге,
И Омегу поприличней справлю с радостью себе.
И с тех пор я просто вещь, не дешевая, однако,
У кого теперь я есть, мне не важно, как собаке.
Для хозяина теперь я уже лишь деньги значу,
Тикать больше не хочу, и со временем чудачу.