Судьба свилась петлёй меж пальцев древних прях, согбенных при свече… в неверном свете
казалось мне – задушит липкий страх. Что толку вопрошать к тому, кто не ответит, ведь боги далеки, и слишком хрупок мост, ведущий в мир беспамятства, забвенья…
Стареет разум, дрябнут ткани кож, ломается всё то, что наблюдаешь зреньем.
Кто ты, давным давно внутри меня живёшь?
Кто ты, что вымотал, сломал навеки?
Что там, за щелью неприступных врат? ведёшь, лишь только ночью закрываю веки усталых глаз – покой мне не к лицу, твердишь, взрывая вены ядом старой страсти.
Как мне избавиться от мрака, темноты, от рук твоих, где я давно во власти тоски, и боли, и кошмарных снов? Не раз пытался я уйти… шатался мостик, и лики, с алыми губами, милых дев вдруг превращались в серый прах и кости, с туманами сливалась белая вуаль, и шёлк их платьев становился тленом, прикосновений шрамы – на плечах. Твоя же тень – во мне. Дрожат под весом стены
звериных воплей, мук калёного ножа.
Я сам бы рад закончить все мученья.
Но ты – внутри. Без раскаянья. Без креста. Под Люцифера злобное шипенье лишь обостряешь жажду и мечты о девушках в венках из блеклых ненюфаров, в молочных жемчугах из мертвенной воды, прикрытых слоем призрачного пара, плывущего обратно в никуда.
Осенние дожди, как слёзы Магдалины. На бледность щёк ложатся пальцы тьмы, и я леплю тебя из чёрной мокрой глины.