МЕТАМОРФОЗЫ
Пятнадцать. Первая любовь. В апреле, по пояс в снегу, проваливаясь через картонной плотности наст, перевозбудившимся лосём прёшь к ближайшей лесной опушке, чтобы нарвать подснежников. Записки без подписи, но с обязательным сердечком и хрестоматийными точками после “Л”. Первый поцелуй обжигает молодой крапивой. Первое прикосновение к девичьему соску вышибает воздух из груди, а заодно и сознание. В разговорах с друзьями-приятелями, как минимум, внебрачный прапраправнук Казановы и Мессалины. Самиздатовская “Камасутра” истрёпана до дыр. Возбуждает даже анатомический атлас.
Двадцать пять. Умудрённый жизнью одинокий волк с 10-15 победами нокаутом в анамнезе. По очкам полное фиаско. На левом запястье оставшиеся навсегда три тонких белесых шрама. Больно не было во время. Больно было до и после. Очень. Пережил, отвыл, отряхнулся и снова на охоту, что пуще неволи. Научился расшифровывать аббревиатуру “КВД”.
Тридцать. Оказалось, что охотился не ты, а на тебя. Сразу не понял. Осознал только после того, как захлопнулся капкан, замаскированный под тоненькое золотое колечко. Бредни из “Камасутры” прочно забыты. “Декамерон” читаешь, как раннего Зощенко. В пятый раз проглотив “Мастера и Маргариту”, с изумлением обнаруживаешь в ней главы о Иешуа и Понтии Пилате.
Сорок пять. Вспоминаешь из университетского курса формальной логики, что “свобода - есть осознанная необходимость”. Почти соглашаешься со всем, кроме самого факта осознания. Всё острее ощущаешь нехватку кальция в организме. Но ногти и волосы быстрее отрастать не стали. Привыкаешь к состоянию “ни мира, ни войны”. Изредка, чаще весной или ранним летом, предпринимаешь очередную попытку вырваться и утонуть, раствориться то в экзотике, то в молодости. Результат всё тот же. Жаль потраченного и недополученного. Возвращаешься к прежнему меню. Организм привык и всё реже требует разнообразия.
10.12.2016