Нежную барышню выковала заграница
и Соловки - так, что ныне - ломать - не сломать.
Ныне такие всё реже встречаются лица:
Кудри в пучке, тонкий рот благородно поджат…
Запахи старых усадеб повыветрит память…
Ой, не ходи даже издали в окна смотреть!
Здесь тишина, и безлюдье, и клёны опали,
Ветром октябрьским с крыши сорвало венец…
Нежную барышню выковало Соловками
в старую леди, железную женщину-лёд.
Помнишь лет сорок назад тебе здесь нагадала
в кольцах цыганка – воз счастья и ворох забот?
Вешним ручьём отзвенело короткое счастье.
Ой, не ходи по опавшей листве, не ходи…
Сердце иссечено плетью и рвётся на части,
Сердце готово выпрыгнуть из груди…
Юная барышня, пяльца, Башкирцева, кисти,
Древнее чувство любви - как всегда не к тому…
Белое платье, ротонда в лучах золотистых,
Всё это нужно, всё важно девичьему сну…
Тёмные реки судьбы растеклись половодьем,
Кольца волос золотых побелели как мел…
Дева ль, старуха, по роще опавшей там бродит,-
Не разобрать, не понять, - всё закрыла метель.
Чёрное платье на фоне багряного злата.
Выговор странный и в письмах забытая «ять»…
Дуб родовой обхватив как убитого брата,
Плачет, и вторит ей ветер в осенних ветвях.
01.10.15.