В феврале 2017-го
ты вышел досрочно.
Я простила.
Дождалась.
И как в Диснее
стала принцессой-женой
(правда, второй по счёту в твоей биографии.
Ну и ладно).
Мы были как Бони и Клайд.
Только круче:
Мы всех на*бали.
Выжили.
Стали семьей.
И будто на постере
фильма Родригеса
застыли на свадебной фотографии.
Тогда же Дональда Трампа
американцы избрали
своим президентом.
Сорок пятым
для алкашей за столом
в России
врагом по счету.
Экономический кризис для нас,
наконец,
закончился:
Чисто-начисто руки отмыли,
кота завели,
в домик первым впустили;
Плюс я вновь соскочила,
а ты,
для приличия,
даже какую-то нашел работу.
Двадцать первого августа
было душно.
Я с двухэтажки на землю
как кленовый сироп
текла.
(Я выла на солнечное затмение).
Дворник под нами,
наверное,
что-то услышал.
"Бесстыжие", - буркнул.
Мы зашли глубоко,
хотя палка не гнулась.
(Раз четвертый за ночь мы вращали чужое мнение).
Температура упала.
Ты встал.
И весь как тогда,
на суде,
вспотел.
"Она же дитя!
Ей всего лишь 7 лет!
- мой отец как сирена на зал прогудел, -
Вернулась в четверг.
Возле глаза рубец.
На расспросы - молчит.
Спит при свете
и мне.
Во сне кожу сдирает,
кричит,
брыкается.
И даже полиции
не признается."
В понедельник
из школы
я вышла
под фалдами
черного фрака.
Ты зажал
весь мой ужас
и рот
рукой:
"Хватит хныкать,
зайчишка,
мы просто играем.
Я верну тебя
к папе
обратно домой".
Вечерело.
Мы в здании старого,
грустного цирка.
Крышу купала и арену
лишайник разъел.
Ты шепнул:
"Это фокус.
Не бойся,
моя ассистенка"
Под чистую.
Без рук.
(Прям Гудини.)
Раздел.
Смертельный трюк!
Ты распилил меня
на "до" и "после".
Не выхожу из комнаты
(только в уборную).
Не курю шипку.
Да и не Бродский я вовсе.
Мне уже восемь.
Я - уничтоженный ребенок,
А ты - взрослый слюнтяй,
который совершил
роковую ошибку.
За последние 12 лет
пустыня Сахара
бежала к югу
километров на восемьдесят
или сто десять,
Майкл Джексон умер
и Боуи туда-же .
Мы больше не услышим
их новых песен.
Я закончила школу.
Работу нашла.
Не пустила свой гнев по п*зде.
Но я быстро
устала кривляться и врать
и решила присесть
на игле.
Я легла под долги.
Я споила отца
и быстрее захлопнула крышку.
Не хотела
(не ври!)
старика изнывать,
но я стала
предсмертной
отрыжкой.
Я сижу на полу.
Пить хочу.
(С Днем рождения, милая)
Мне семнадцать.
Глотну ржавой воды.
Плащ накину.
На улицу выйду.
Вернусь.
И решу остаться.
Зачесался рубец.
Я его раздеру до крови.
Разбужу в голове своей вновь
тараканов.
Подойду к телефону.
Прокашляюсь:
"Извините. Мне нужен Роман Нежданов".