Дай угадаю: ты хочешь мне сейчас сказать,
Что это наш последний разговор с тобой.
Нет, я не стану тебя переубеждать:
Ну мы же взрослые люди, мальчик мой.
Никакой видимой мотивации, чтобы быть вместе?
Пусть каждый решает для себя сам,
В каком он будет замешан тесте,
И кто с ним будет мешаться там.
Да, ты в моё сердце вошёл навсегда:
От этого мне никуда не деться, -
Но это моя величайшая радость, а не беда;
И во мне нет жалости: жалостью не согреться.
Признаемся друг другу, что были по-своему одиноки;
Недоедали, экономили, ходили на стоки;
Выкручивали из себя что-то новенькое… Казалось, что мы Боги:
Эдакие самобытные Аполлоны, Афродиты и Локи…
И по-детски наивно удивлялись,
Откуда берутся грубые служащие в своих ящиках и конторах.
Теперь-то мы понимаем, что это - тупая зависть,
Что они на себя шоры надели, а у нас идей целый ворох.
Я что-то заканчивала, что-то пробовала начинать,
А теперь вот смотрю на тебя, и где-то посередине опять.
И какие там могут быть дела,
Если мне кроме счастья и нечего понимать.
Я цвету цветком и не думаю увядать;
Забываю о том, чтоб скромнее себя подавать,
Ведь надо же как-то среди всех этих клонов
Тихонько и мирно сосуществовать…
Вот и приходиться держаться на расстоянии:
В стороне от этого месива бытия и отчаяния,
Где тебя утрамбуют, выпекут, сервируют,
Прожуют, переварят и деловито смоют.
Нет, не будет ни слёз, ни прощаний:
Я из тех, кто не вянет, не винит и не порицает;
И то, что в тебе меня остро манит и так меня ранит
Однажды меня вознесёт и у солнца оставит.
Да и разве мы больше не увидимся никогда,
Спаянные, потерявшиеся друг в друге
За все эти жаркие, словно печь, года.
Я не спорю, ну просто подумай: одумайся на досуге.