До пыли мельчайшей высохло лето
без капли дождя, проронённого где-то
за краем земли, за широкой границей,
где звуки чужие, где родина снится.
Не снишься, не видишься, будто чужая,
не смотришь с тоскою вослед, не мигая.
Как лава вулкана огненно-млечны
волосы дамы, чьи руки, чьи плечи,
чьи очи полны восхитительной доли,
ранимого счастья и радостной боли.
Чьи яркие губы манят поцелуи.
Чьи мысли спонтанны, как воздуха струи.
И зреет безумство, позоря седины.
Рисует фантазия страсти картины:
одежды распахнуты, чары испиты
доверчивой девы, юной Лолиты.
Слёзы её на иссохшее поле
(души очерствевшей, растерзанной долей
лишь помнить, что было, что дымом слетело,
что восхищало, ласкало и грело,
что так и осталось:
Заветной мечтою.
Зарёй не рождённой над тихой водою.
Звездой не упавшей в августе ночью.
Яркой влюблённостью, рвущейся в клочья).
Проникнут. Прольются.
Пробудятся всходы
вестники жизни весенней природы.
И прошлое лето забудется новым,
Другим изначально, к другому готовым.