Не скупа на слова, не держу в себе чувств условность.
Надеваю бордовое платье выше колен.
И на книжных полках для Вас затесалась новость,
Что эмульсией протекает по веткам вен.
Мне бы где-нибудь в Праге ловить на себе запястья,
Иль на Кубе, чтоб знойный Кубинец забрал в свой плен.
Мне бы в блюдо свое добавить щепотку счастья,
Чтоб не ждать, словно в песне, каких-либо перемен.
Мне бы в небо, как в фильме Райтмана,
мне бы к звездам.
Мне бы поездом первым умчаться из этих стен.
Мне бы розы да в вазе, хотя ненавижу розы.
А про Вас? - ненавижу Вас на один процент.
В моем сердце всё пуще прежнего затянулось,
Зарасло, нет, не место бывалое наших встреч.
В моем сердце огнями пылает и хмель, и юность.
Вы смогли одной спичкой взять и меня поджечь.
Больше нет никаких надежд, ожиданий смутных.
Нет желания разговаривать по ночам.
Разлюбила взбалмошный вечер, влюбилась в утро.
И не тянет, уже не тянет, к чужим рукам.
Мне б как этим девицам на улицах Петербурга,
целоваться бы с первым встречным, но есть запрет:
Мне не хочется так, как дурочкам в узких юбках.
Подавайте мне так, как в Шекспировской пьесе Макбет.
Мне бы правда хотелось по-девичьи так, небрежно..
Бить ногами кровать и цепляться за каждый вздох.
Только я не из тех, никогда не жила надеждой,
Что, мол, встречу однажды принца
иль
четырех.
Я себя вышиваю, шлифую по-свойским меркам.
Меркам, свойственным только мне -
В этом весь подвох.
Мне не нужно ни белое платье, ни бутоньерки.
Мне бы слушать красивые речи гирляндой слов.
Да, сумела найти того, кто мне их расскажет.
Только больше уже не греет и не горит.
Да, хотелось бы очень,
По-женски хотелось даже.
Да уже отболело вовсе
и не болит.