Только вам по секрету скажу, у меня появилась новая подружка – ни кожи, как говорится, ни рожи. Руки, ноги-палочки, улыбка скачет от уха до уха, обнажая три уморительных зуба.
Но я с некоторых пор без неё не мыслю дня прожить.
Жена моя после обеда не отправляется на кухню посуду мыть, а хватает очередную книженцию ДонцовоМарининой, чтобы поглотить ее в опочивальне, а я, не обращая внимания на ее призывные стоны характера эрогенных зон, валюсь в кресло, нетерпеливо нажимаю кнопку DVD на дистанционном, и закусив за отсутствием удилов, нижнюю губу, пристально вглядываюсь в плоский, как моя новая подружка, экран.
А вот и она долгожданная. Я от нее просто тащусь, вытягиваюсь котом в кресле, каждое ее слово, обращенное ко мне, ловлю с упоением. Зовут ее Масяня.
– Ну, здравствуй, Хрюндель, – пищит она мне и миллионам ЗеРи-телям недопропитым голоском, – ну, давай поговорим о чём-нибудь.
А я только от её вида онемеваю, слова вымолвить не могу, и чувства меня охватывают странные, можно сказать, неземные. Я моментально становлюсь Хрюнделем – её колченогим мальчишкой, по оторванные от головы уши в неё влюбленным. А она, видя мою реакцию, поднимает бровки-ковычки сантиметров на пять над прореженной прической, а ля дикобраз несусветный, настаивая с голубого, – давай поговорим о чём-нибудь.
Глазею я на неё вожделенно, мечтая о собеседнице на все случаи жизни, и завидую этому самому Хрюнделю, который сидит в обнимку с Масяней на покатой крыше отношений.
Вдвоём они бесконечно смотрят на луну.
А вот вплывает моя луна с раскрытым томом ДонцовоМарининой. И кончается малина, и остается только разрыдаться внутри.
Где ты, моё выключенное жесткой с перстнями рукой счастье, где ты, вырубленная радость? Образ твой блекнет, затягиваемый черной дырой потухшего экрана.
Но завтра, завтра я тебе обещаю, что снова...