Поклоны отбивает, как фанат,
согнутый тополь. Разлетелись птицы.
Уже светло. На кладбище звонят,
живым напоминая их границы.
Мы все белок. Мы биоматериал.
Так отчего ж не все внутри застыло...
За то, что в детстве воробьев стрелял
мне до сих пор мучительно и стыдно.
Уже светло. Но не настолько, чтоб
считать себя прощенным и отмытым.
Да, можно по старинке выпить штоф,
оправдываясь треснутым корытом.
Но не прокатит. Это даже жаль.
Приходится искать другие меры,
закутываться в примиренья шаль
и покаяния худые пуловеры.
Уже звонят. На тополе снежок.
Я сам себе внушаю, как молитву:
Не думай. Не стыдись. Иди, дружок.
Ты выиграл эту крохотную битву.