В 86-м я шёл по улице имени великого Шота именно к Пиросмани. Но поначалу в том музее я, как прилежный ученик, насмотрелся персидских парсун. Благодарен, конечно, музею живописи светлого города Тбилиси, тогда и начал кое-что понимать в Востоке.
Но и осадок остался. Зал великого бессребреника, мудреца Нико был закрыт.
Когда по телевизору показывали бои на улицах Руставели (не помню, кто с кем там разбирался "по-братски"), я видел огонь в окнах музея ИИ на улице Руставели. Смотрел и держал пальцы: "Ребята, грузины, вы спрятали от огня эти драгоценные клеёнки?"
И вот, Москва. Посмотрев работы Марке (давно хотел его понять), иду по Волхонке вниз мимо главного корпуса ГМИИ. Какие-то заборы, что-то копают, машины урчат. А на заборе - реклама. И - давным-давно знакомое лицо, кажется, его пастух. Его, Пиросмани. Здесь, рядом. Свернул за угол и пошёл. Шёл, не минуя ни Кабадзе, ни Зданевича, ни светлого Гудиашвили. Тоже интересно. Знаю же, что работы современных грузин крепко стоят на тончайших линиях, кружевах Ладо. Иду и чую, что кураторы хотят меня вывести в точку. На третий этаж. К самому Пиросмани. И не ошибся.
Побывал в гостях.
Здравствуй, Нико. Я пришёл издалёка.
Небо моё - далеко.
Время твоё светло, да жестоко.
Знаю я. Знаю, Нико.
Небо твоё и твои зверолюди:
Златом над пылью - Тифлис.
Свадьбы твои, праздники, будни.
Кто нас измерит, и кто нас остудит?
Что нам глубины, и где наша высь?
Грозен над пылью твой львиноратник.
Грозен, а всё ж - человек.
С кем будем биться? С кем мы поладим?
Вот - собиратель, а этот растратен.
Пылен ли времени бег?
Что этим стенам время и дали?
Где он, твой агнец и свет?
Бьётся живое под коркою стали.
Твой не доступен ответ.