К дню Победы

               
Стояло лето у штурвала...
Звонок последний прозвенел,
вся школа вечером гуляла,
А утром мессершмитт ревел.
 
               
И сей же час, сию минуту
враги ворвались в города.
Все тонны смерти по маршруту
в склады летели, в поезда.
 
               
Пробил набат, в глазах тревога,
была навязана война,
жестокий бой, на фронт дорога,
казалось, сломлена страна.
 
               
Несли тяжёлые потери
живою силой, техникой,
«не дай, Господь, встать на колени»,
в усы шептали «грешники».
 
               
Всех женщин в рабство увозили,
сжигали сёла,города,
людей в газвагенах морили,
морили раз и навсегда.
 
               
Мелькает девичья головка
в платочке с красненьким крестом,
вот здесь,у бровки остановка...
Лежат бойцы и слышен стон.
 
               
Сестра под звуки пуль и воя
над телом тёплым ворожит,
а тот от ран не знал покоя,
губами в шрамах шевелит.
 
               
Пригнувшись чуть, а где-то стоя,
сильней за шкирку прихватив,
тащила юного героя,
собой путь смерти преградив.
 
               
Наркоза нет, хирург дал водку,
и, как удила, простыню.
Пилил он ногу, скрип по ноткам,
боец кричал в бреду: «Горю!»
 
               
Отряд карательный в Хатыни
в сарай согнал народ гурьбой,
и подпалил его лучиной.
Село исчезло с темнотой.
 
               
Стоит теперь село-Святыня,
чернеют печи всех сельчан.
Жгут свечи люди у Твердыни,
где жил, возможно тот пацан.
 
               
Пройдя круги всех мук и ада,
поджав живот, стянув ремень,
победу выгрызли в награду,
когда уже цвела сирень.