***

другие люди и думают по другому.
что ты кушала на обед, девынька?
пастилу да разовый фрикенштолль, бабань, а чо?
а ничо. поди воды принеси.
щас.
и вышла во поле. росу в подол собирать.
сонце занималось понемногу.
росы было много.
жёсткое платие её вмиг взмокло и отяжелело.
козьма, местный санитар и записной выебень, вынул голову из стога рядом стоящего сена и промычал
ты чего тут, дунька?
да бабаня пославши росы набрать. я и пошла.
козьма спросил водки хлебнёшь? и заржал.
хлебну, чего не хлебнуть, а потом чо?
а потом а потом. сама будто не знаешь. трахну тя да домой пойдёшь.
она заплакала. дурак ты, говорит, козьма. дурак и скотина. а водки, давай, наливай.
выпили. сели рядышком прислонясь голова к голове. светало всё шибче.
она говорит. может, женишься на мне.
может и женюсь. может и не женюсь. плохо чо-т мне, мань.
ага,она говорит, мань и есть. и том. и дурдом. чо там. и опять заплакала.
и он заплакал.
дед никифор ехал  тот раз с телегой на рынок. поросей торговать. а ехал так рядом, что не заметить ну никак не мог как козьма и дунька трахаются. бесстыдно, жадно и оголтело. любят со всей дури, изо всех, как будто последний раз, сил. беспощадно.
но никифор говорил потом, что, не, не заметил. да и вообще будто другой дорогой проезжал. кто его знает, может, и другой. а может и нет. многие говорят, что он это их зашиб. а кто ещё? он и зашиб.