«Прп. Серафим Саровский всех встречал возгласом «Радость моя! Христос воскресе!» Рядом с батюшкой оттаивали сердца, зарождалась вера в Живого Бога, приходило покаяние.» (Житие Прп. Серафима Саровского)
«Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: „я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг., Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей, и глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть. Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак будь ревностен и покайся. Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною.» (Откр. 3:15-20)
Однажды, в доме, в маленькой квартире,
Сидел старик, мечтая лишь о пире.
Он никого не ждал к себе на чай,
Боялся, вдруг, нагрянут невзначай.
И, вдруг, звонок, он к двери вмиг подходит,
Глядит в глазок — сосед всё не уходит.
Старик в кармане маску подобрал,
Надел поспешно и открыл «врагам».
«Прошу, входите, чай уж остывает,
Вот, шоколад давно вас поджидает,
Давно вы не были, хоть близко так живёте,
Прошу отведайте, не всё быть на работе!»
Сосед прошёл на кухню и садится,
Он был не прочь немного подкрепится.
Старик и музыку включил под бой часов,
Ведь, Новый год! — «печаль всю — под засов!».
Пробило полночь, новый год настал,
Сосед на радостях из-за стола привстал,
Сказал он тост, хозяину поклон,
«Прошу простить, меня уж клонит в сон!»
«Ну, ничего, вы завтра приходите,
Своих детей, с собой вы приводите,
Устроим праздник мы для всех;— для вас,
Сейчас поспите — поздний нынче час.»
Ушёл сосед, старик закрылся сразу,
«Ещё немного, — я сказал бы фразу!
Ну, наконец-то я опять один,
Сам бог себе, сам царь и господин!
Ну, что же — нарожали кучу душ,
Быть многодетным;— это просто чушь!
Итак, мне не хватает, что поесть,
А тут, корми их столько, что не счесть!
Я жизнь прожил, доволен, — хоть один,
Я выжил так, — дожил ведь до седин!»
Старик уселся в кресло у окна,
В окно взглянула бледная луна,
Но туча сразу наползла стеной,
Закрыв лицо луны, как пеленой.
Старик снимает маску и в карман,
«Читать давно пора мне;— мой роман.
Оставьте все в покое вы меня,
Пока я не прогнал вас всех кляня!»
Вдруг снова раздался звонок от двери,
Старик вскочил, вспотевший от потери,
«Кто смел меня побеспокоить в ночь,
Пойду проверю, — прогоню всех прочь!»
Подходит к двери, смотрит он в глазок,
А, там, повторно слышится звонок.
Стоит у двери батюшка — сосед, —
«Давно уж, не приходит он для бесед!
Как смел он в Новый год прийти ко мне, —
Поздравить, помолиться при луне?!»
В кармане маску он нащупал враз,
Смотря в глазок не отрывая глаз.
Надев он маску, — стал, вдруг, добряком,
Откинув тапки, вышел босиком.
Священник, поздоровавшись, сказал:
«Я мимо шёл, поздравить забежал,
Вы, если спите, завтра забегу?
Вас поздравляю!!! Ну, тогда пойду…»
«Нет, вы, постойте, заходите в дом,
Там стол накрыт и морс стоит со льдом.
Я очень рад, что вы зашли ко мне,
Устроим праздник в кухне, в тишине.»
«О нет, вы что, я лишь на пять минут,
Меня детишки с матушкою ждут.
Давайте мы помолимся в ночи,
Попросим Бога под огонь свечи!»
Зашёл священник стал молить Христа,
Чтоб жизнь начать, как с белого листа.
Молился долго батюшка в ночи,
Свеча «просила» — только не молчи!
Старик с ухмылкой в стороне стоял,
И маски поминутно он менял.
То он гримасу скорчит невпопад,
То, сделав вид, как бы молитве рад.
Пока молился батюшка Христу,
Старик обдумывал свою мечту.
Хотел на пире в троне он возлечь,
Чтоб каждый подданный мог слышать его речь!
Священник встал с колен, перекрестил —
Хозяина на ночь благословил,
И стал уж собираться к себе в дом,
Старик же просит — «Стол накрыт с вином.
Прошу останьтесь, вместе поедим,
Ведь, стол накрыт, — давайте посидим.»
«Простите, я пойду, благодарю,
С детьми хотели мы встречать зарю.»
И только скрылся батюшка за дверь,
Старик тут скинул маску на постель.
«Ну, наконец-то, он ушёл к себе,
Вполне Бог внял, моей скупой мольбе!»
И, только наш старик прилёг слегка,
Звонок он слышит! — «Участь как горька!
Ну, кто опять там просится в мой дом,
Моя квартира станет как дурдом!»
Старик подходит к двери;— там стоит,
Старушка нищая и мило так глядит.
Он маску живо — ненависти взял,
От злости, — чуть её не изорвал.
Открыл он дверь не дал и говорить,;—
«Иди к другим — просить и всех будить.
Я бедный сам и нечего мне есть,
Моих скорбей и в раз не перечесть!»
Захлопнув двери — сбросил маскарад, —
«Я не богач и я не виноват!»
И маску злости сбросив на диван,
С угрюмым видом стал смотреть в экран.
И, постояв та бабушка в слезах,
Ушла просить — Христа на Небесах.
Старик же наш «замкнулся» у окна,
С укором посмотрела вдруг луна.
А он от злости задрожал как лист, —
«О чём молился он: чтоб я был очень чист!?»
И вдруг раздался стук! — «Не может быть! Опять!
Мне время драгоценное терять!»
В глазок он смотрит, — там Христос стоит!
Стучится тихо — прямо в «даль» глядит.
Понять не может бедный наш старик,
Кто перед ним — внезапно так возник.
Он рыться стал в карманах пиджака,
«Быть может, выбрать маску «дурака»?
Быть может, стать на время храбрецом,
Иль притвориться старым наглецом?
Надену маску — радости опять,
С ней так удобно — в гости принимать!»
Надел он маску и открыл ту дверь,
Как непреступную открыл он цитадель.
Христос вошёл спокойно не спеша,
У старика до пят «ушла» душа.
Старик от страха стал плясать вокруг,
Как пляшут пауки — вокруг у мух.
Он стал заискивать и лебезить Творцу,
Слезинки, будто льются по лицу.
Христос подходит и рукой Своей,
Срывает маску с старика скорей.
Старик, закрыв лицо как от огня,
В карманах, маски ищет для себя.
«Вот маска жадности, куда она, зачем,
Хватает мне и так от них проблем.
Вот маска благочестья, — подойдёт,
Возьму её, — быть может, повезёт!»
И, сделав вид, что молится Христу,
Старик креститься стал на пустоту.
Творец вселенной руку протянул,
И маску снял — за шкаф её метнул.
Старик рассерженно стал рыскать по углам,
Взял ту, что бросил прежде на диван.
Он в ненависть облекся, как в броню, —
«Сейчас возьму и вмиг, вот, прогоню!
Мой дом, я здесь хозяин, властелин!
Я царь, я Бог, — хочу я жить один!»
Христос тихонько маску оторвал,
За ней лица бледнелся лишь овал,
Старик от боли, страха и тоски,
Весь бледный стал, — белей сырой доски.
Нет масок больше у него в запас,
Нет сил уж больше, — хоть бы кто-то спас.
И, вдруг, слезинки покатились в раз,
Из настоящих, мокрых, светлых глаз!
И, опустившись на колени, в тишине,
Он, наконец-то, — «был наедине»!
Он со Христом с Царём был близок так,
Что стал ему не страшен сизый мрак.
В его душе опять цветут цветы,
Рассыпались смешные все мечты.
Как блудный сын вернулся он домой,
Как дальний путник он обрёл покой.
Луна от удивленья за окном,
Сама хотела посетить тот дом.
Старик от радости склонился пред Творцом,;—
«Ты будь всегда мне Богом и Отцом.
Прошу Тебя живи всегда со мной,
Я странников всех буду ждать домой!»
И в этот миг, раздался вдруг звонок,
Старик не вздрогнул, — понял он урок.
Он бросился к дверям, — а, там, старушка мать,
Не смог он больше ей уж отказать.
Впустил он в дом её и видит — нет Христа,
Но горница его совсем чиста.
Нет мусора и свалки у плиты,
Нет темноты, везде стоят цветы.
А на столе Евангелие лежит,
Открыто, — будто, что-то говорит.
Старик подходит и читает вслух,
Глаголы счастья! Раньше был так глух! —
«И скажет Царь в ответ им на Суде,
Что сделал ближнему?! — то сделал лично Мне!».
И с этих пор старик всегда с Христом, —
Евангелием, он связан, как мостом.
Не может без Христа он больше жить,
И в ближнем, — видя Бога, — стал любить!
17.12.2016 г., Химки (119 больница), Московская область.