Лолита писала бы Гумберту много писем, они бы скользили с рук и нещадно жали. Лолита выходит из старой, и темной кухни, проходит по дому спокойно, не отражаясь, без тени, следов, зеркал, никакого света. Лолита скользит по стеклам и по перилам, она бы могла, вполне,
прекратить все это,
Она бы могла
Она не остановила.
Лолита писала, потом это надоело. Лолита смотрела направо, потом налево, как белая и черная королева, считая что дни проходят, а сны близки. Она умирала от гробовой тоски. Она уходила, страдала и прекращалась, она не ждала, не верила, не прощала.
Какая жалость, Гумберт, какая жалость.
Мы далеки
Лолита писала, кидала в почтовый ящик, о всем, что ей было неявным, ненастоящим, о том как ей, не холодно и не страшно,
но все таки, почему не придёшь назад?
Письмо уходило и снова писались строки, что ей лучше быть спокойной и одинокой.
Что ты был жесток, а я не была жестокой.
А Гумберт давно уже
не получает почту.
Лолита все еще пишет.
В его глазах.