С наветренных сторон дома слоятся,
Их штукатурит снежной пудры слой.
А тротуары с дворником бранятся
На зависть запотевшей мостовой.
Суставы улиц дразнят пешеходов,
Упорно презирающих обход,
Потоком возбужденных электродов
Усердно упираясь в гололед.
И, вроде невозможно, но… привычно.
Друг другу не удобные вполне –
Народ, вернейший города опричник,
И город, сын людского сна во сне –
Так связаны,
так кровно неделимы,
Сиамской близнецовостью больны,
Любовною интригою хранимы,
Друг другом, как враги, увлечены.
Незнамо что по гаджетам и книжкам
Смакуя под защитой теплых стен,
Народ звереет до хмельной отрыжки
И гордо обнажает рваность вен.
Зима бела в окрестностях и дальше,
Но город зиму метит суетой,
Окрашивая слякотью и фальшью,
Сверкая ахиллесовой пятой.
Суставы улиц замерзают к ночи.
Дома живое прячут обогреть.
Зима светлеет, избавляясь порчи,
Чтобы к утру покорно посереть.
Пока же перемирье до рассвета,
В ячейках каждый сам себе судья.
А где-то мерзнет гость из Назарета,
И ждет отплытья Ноева ладья.