В бескрайнем одиночестве моём
Я жмусь щекой к старинной печке детства,
В дородность тела – тёплое соседство.
Щенячесть слёз - немереный объём –
Привыкла вытирать её платком,
Хрустящий мелом, пахнущий извёсткой.
Где оспины, коричневые звёзды,
Царапаны неровным ноготком.
Мне этот мел – грудное молоко,
Им насыщаюсь, собирая пальцем.
Сосу её любовь, а кости – кальций,
Скелет цыплячий. Дышащий легко,
Валялся вечер войлочным ковром.
Тень от стола казалась длинноногой.
А я ждала чудес – ошибки Бога –
И точно знала, что вся жизнь с добром.
Дитя – душа. Доверие и страх.
Какое преступленье эти сказки!
И сколько нас в голубенькую ласку
Наива лжи, что в кукольных глазах
Поверило? Закрыв во взрослость дверь,
Ловилось в сеть, как курица на просо.
Смысл не в ответе, а в твоём вопросе.
И в тишине… Не хочешь и не верь.