XII ТВАРДОВСКИЕ ЧТЕНИЯ.
ПОЭМА «СТРАНА МУРАВИЯ» А.Т.ТВАРДОВСКОГО
ГЛАЗАМИ ПОЭТА ВАСИЛИЯ ФЁДОРОВА
80 лет назад в 1936 году вышла в свет поэма А.Т. Твардовского «Страна Муравия». Автору было всего 26 лет. Писалась она в течение двух лет. А через 10 лет в 1946 году поэт Василий Фёдоров в возрасте 28 лет написал поэму «Марьевская летопись». Обе эти поэмы роднит одна общая тема – деревенская: у Твардовского – время коренной перестройки деревенской жизни, а у Фёдорова – трудные послевоенные деревенские будни.
Знакомство двух поэтов состоялось в марте 1947 года в г. Москве на Первом Всесоюзном совещании молодых писателей страны, где Василий Фёдоров представлял делегацию Новосибирской писательской организации.
Подробности встречи были изложены Василием Фёдоровым в 1965 году в статье «Улица Саввы». Причиной поэтического сближения поэтов, перешедшей в дальнейшую настоящую дружбу, окажется как раз поэма «Марьевская летопись». [3, с.434-450].
В 1968 году Василий Фёдоров впервые напишет в журнале «Огонёк» о творчестве А.Т. Твардовского в статье «Новые стихи А. Твардовского», а в 1972 году в №9 журнала «Знамя» будет опубликована объёмная статья
«А. Твардовский в его стихотворениях и поэмах», наброски которой были сделаны ещё при жизни поэта.
Василий Фёдоров приводит в ней свои исследования, показывая одновременно всю значимость поэтического наследия А.Т. Твардовского в советской литературе:
«…То время, которое он проработал в поэзии, при наших темпах жизни можно рассматривать как три эпохи. «Страна Муравия» — это эпоха от времён коллективизации до Отечественной войны, «Василий Тёркин» — это
эпоха военных и послевоенных лет, «За далью — даль» — нынешняя эпоха, в которой кроме этой поэмы он успел утвердиться новыми стихами. Во всех трёх эпохах поэт представлен своими вершинными вещами.» [2, с.171].
В статье Василий Фёдоров, рассматривая конкретно поэму «Страна Муравия», писал:
«Критика уже давно, точнее, с появлением поэмы «Страна Муравия», обратила внимание на то, что её автор — поэт некрасовской школы. С годами это мнение становилось всё очевидней и бесспорней. Казалось бы, выбор учителя, особенно в первую пору, — дело случая, но для Твардовского с его ранним успехом Некрасов стал учителем исторически закономерно. Их родство состоялось на крестьянском вопросе, который на разных этапах русской истории вставал по-новому». [2, с.170-171].
Далее добавляя: «…на каждом творческом этапе стихи заметно тяготеют к той поэме, которая у него в это время родилась. Есть круг стихов, тяготеющих к «Стране Муравии» с её деревенскими красками, с трудными проблемами тридцатых годов…» [2, с.171-172].
Василий Фёдоров показывает взаимосвязь указанных в статье стихов А. Твардовского в подготовке появления поэмы «Страна Муравия»:
«Братья», «Гость», «Бабушка», «Он до света вставал», «Мужичок горбатый», «Рассказ председателя колхоза», заключая:
«… всё становится сообразовано с мыслью и формой, с точностью словоположения в строке. После них стала возможной уже настоящая, высокохудожественная поэма. Впрочем, для самой поэмы не прошли даром ни прозаические стихи, в которых уже была жизнь и тема, ни две поэтические неудачи. Неудача — тоже хороший учитель, когда поэт найдёт силы ею воспользоваться». [2, с.173].
Василий Фёдоров, говоря о фактическом запасе материала для поэмы «Страна Муравия», приводит факты из жизненной биографии самого
А. Твардовского о сотрудничестве в смоленских газетах, о частых поездках по деревням, написания статей, очерков, заметок, осмысления событий тех лет. О замысле поэмы, по признанию самого А. Твардовского, который был подсказан А. Фадеевым в одном из докладов, когда разбирался роман Ф. Панфёрова «Бруски», где речь шла о Никите Гурьянове, середняке, убежавшем от колхоза и объехавшем полстраны в поисках бесколхозной земли. При этом Василий Фёдоров подчеркнул сметку тогда молодого поэта:
«Не будь у Твардовского тех накоплений материала из деревенской жизни, вероятно, он пропустил бы мимо ушей размышления Фадеева, как это сделали многие. Но в том-то и сила настоящего поэта, что ему достаточно одного внешнего толчка, чтобы накопленный материал пришёл в движение и
начал организовываться по строгому закону замысла. Так достаточно в насыщенный раствор бросить один-единственный кристаллик, чтобы он стал бурно наращиваться». [2, с.173-174].
Уточняя: «… к художественному уровню поэмы он пришёл уже в стихах. Всё же, сравнивая поэтическую фактуру стихов и поэмы, мы замечаем, что если в стихах образ часто теснился, то в поэме он получил большую свободу и просторность.
С утра на полдень едет он,
Дорога далека.
Свет белый с четырёх сторон
И сверху — облака». [2, с.174].
Василий Фёдоров, размышляя, затрагивает непростой «крестьянский вопрос»:
«Мы как-то привыкли уже к формулам «переустройство деревни», «ломка старых устоев» и не очень представляем всех подробностей, связанных с ними. А надо при этом представить, какая вековая громада ломалась и преобразовывалась. И поэт прав, когда приравнивает эти события к революции, что лишний раз подтверждает справедливость моей концепции о перманентном значении «крестьянского вопроса» для нашей страны и его влиянии на литературу вообще, и на поэзию в частности.
В крестьянской жизни было несколько понятий, принадлежавших к особой исторической категории, за которыми надо было угадывать не простой, а двойной и тройной смысл, который теперь утрачен.
Если «дом», то не просто дом, где жили, а нечто неизмеримо большее, почти в том же значении, что и «дом Романовых»; если «земля» — не просто земля, а «мать», «кормилица» и «поилица», а лошадь считалась членом семьи и в семейной иерархии стояла сразу же после хозяина.
То конь был — нет таких коней!
Не конь, а человек.
Бывало, свадьбу за пять дней
Почует, роет снег.
Земля, семья, изба и печь,
И каждый гвоздь в стене,
Портянки с ног, рубаха с плеч —
Держались на коне…» [2, с.174].
Далее Василий Фёдоров говорит о значимости коня, как одного из главных связующих звеньев поэмы:
«Кроме всех этих качеств, серый копейчатый конь Моргунка оказался волшебным и для самого автора. Впряжённый в оглобли замысла, он помог поэту организовать сюжетную интригу и, по правде сказать, вывез всю поэму. Сначала на «серого» позарился бродячий поп, встретившийся на
перепутье, однако угнать его от хозяина не решился, видимо, ещё было в нём чувство греха; но вот повстречался Моргунку его раскулаченный сосед Илья
Бугров, под видом слепого бредший из ссылки. Этот не постыдился ночью ускакать на моргуновском коне и даже оставить при Никите своего сынишку — «поводыря». Эгоистическая, беззастенчиво-кулацкая природа Ильи Бугрова сказалась и здесь. Бывший сосед заставил Моргунка самого впрячься в телегу.» [2, с.175]
Василий Фёдоров делится интересным фактом экранизации поэмы «Страна Муравия». От имени А. Твардовского показывает в поэме, как частнособственническая природа людей вообще эгоистична и безнравственна. [2, с.175].
Заостряет внимание на последней четырнадцатой главе — о селении Острова, где Некрасов проявился в поэме А. Твардовского почти
в натуральном виде. Даже название села символично, где живут ещё единоличники, окруженные морем колхозных хлебов, хотя оно бедное, сонное, ленивое.
«Мы — люди тёмные...» — говорит один. «Мы индюки...» — признает другой.
— Ты что строгаешь?
— Дудочки.
— А для чего они?..
— А дам по дудке каждому,
И дело как-никак.
— А не кулак ты, дедушка?
— А как же не кулак!
Богатством я, брат, славился
В деревне испокон:
Скота голов четыреста
И кнут пяти сажён…» [2, с.177].
Фёдоров подчёркивает: «Здесь не только интонация, но само село, люди в нём — некрасовские. Некоторые фразы звучат так, будто они целиком перенесены из поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Так на замечание Моргунка о небогатой жизни села старик отвечает: «А счастье не в богачестве». Знакомый оборот!». [2, с.177].
«Твардовского роднит с Некрасовым и фольклорная стихия поэтической речи: пословицы, поговорки, частушки, иногда трансформированные, но всегда органически спаянные с оригинальным текстом, с конкретным событием в поэме. Речь идёт не только о игровом, свадебном фольклоре, например, особенно богатом в русской народной поэзии: «А что ж тебя заставило выйти замуж за старого», «У твоего милёночка худая кобылёночка. Он не доехал до горы, её заели комары», «Бабий век — сорок лет», но и множество других примеров уже не в свадебной ситуации.
Вот Моргунок везёт телегу, впереди спуск к мосту.
И пошёл, пошёл с разбега,
Только грохот поднялся.
Пропадай моя телега,
Все четыре колеса». [2, с.177].
Показывая главенство поэмы в период её выхода, Василий Фёдоров писал:
«Появившись в 1936 году, «Страна Муравия» заняла в советской поэзии тех лет самое почётное место. А в те годы активно работали многие поэты — Д. Бедный, М. Исаковский, А. Прокофьев, хорошо знавшие деревню, в расцвете талантов были Н. Тихонов, А. Сурков, В. Саянов, И. Уткин и многие другие.
Но Твардовский, как говорят, прошёл «по главному», тронул самый чувствительный нерв народной жизни. Индустриализация страны в наших тогдашних масштабах была тоже делом неслыханным, но в морально-нравственном и политическом плане она протекала менее болезненно, чем коллективизация». [2, с.178].
«Страна Муравия», определив уровень поэтического слова тридцатых годов, имела большое влияние на молодых поэтов, шедших вослед Твардовскому. Было написано немало поэм с темой поиска крестьянского пути, напоминавшего поиск Никиты Моргунка. А о стилистическом влиянии и говорить не приходится. Примером может служить «Флаг над сельсоветом» А. Недогонова. Не без явного влияния «коленчатого» недогоновский старшина решил вернуться из Европы в колхоз на доброй лошади. Знаменательно, что «Флаг над сельсоветом» поднялся в то время, когда в нашей поэзии был уже «Василий Тёркин». [2, с.178].
«Несмотря на сюжетные зигзаги «Страны Муравии», круг идей Никиты Моргунка примитивно прост, а будь он сложней, не было бы и поэмы. В этой поэме поэт только рисует, а размышления перекладывает на читателя…» [2, с.190].
В окончание статьи Василий Фёдоров писал:
«Заканчивая разговор, хочу обратить внимание читателей ещё на одну творческую особенность таланта Твардовского. Среди подлинных талантов он обладал особым — способностью создавать живой, почти плотский образ героя. Даже в нашей прозе героев, которых воспринимали бы как людей или живущих, или живших, не так уж много, а в поэзии — и того меньше. Среди них видны издалека — и Моргунок, и Василий Тёркин. А главное, поэт сумел выписать себя — крупного, умного, стоящего вровень с веком. Вот почему, не рисуясь, не играя в жизнелюбие и оптимизм, поэт вправе был сказать:
Нет, жизнь меня не обделила,
Добром своим не обошла». [2, с.199].
В заключение — слова Василия Фёдорова о А. Твардовском:
«В русской поэзии он — такая же веха, как Некрасов, Блок, Маяковский и Есенин. Его имя лично мне давало возможность гордиться нашей современной поэзией, её народностью, не прибедняясь, ставить её вровень с классикой XIX века». [2, с.170].
А.А.Кочетков
Декабрь 2016 года.
Литература
1. Фёдоров В.Д. Веха русской поэзии. А. Твардовский в его стихотворениях и поэмах. // Знамя. – 1972. – №9. – с.204-217.
2. Фёдоров В.Д. Веха русской поэзии. А. Твардовский в его стихотворениях и поэмах. // Собрание сочинений: В 5 т. Т. 4. – с.170-199.
3. Фёдоров В.Д. Улица Саввы. // Собрание сочинений: В 5 т. Т. 4. – с.434-450.