Помню это, как сейчас…
В день единый, как-то раз,
в час назначенный судьбой
поединщик шел на бой.
Ферязь черная на нем,
златом шитый окоём,
с рукавов её спустился
в три полоски, разместился
на груди златой венец-
троеверший очелец,
а под ним победный глас
тонкой вязью «adidas».
Он в чарвоных рукавицах,
да в лампасах ноговицах,
с поддоспешником в паху,
в майке алой наверху,
мягкий кожаный шелом,
как влитой сидит на нём.
То не в поле ветер свищет,
по полю не волки рыщут,
то, сложив к одной одну,
пять саженей в ширину,
на ристалище к зачину
вой шагнул, как в глубину,
преисполнен ратным духом.
Почесал себе за ухом,
и припомнилось ему,
как безмерную суму
на себя взвалил Давид.
Ведал тот, что будет бит
Голиаф, едрёна вошь!
Лев Немейский был негож
Геркулесу в схватке первой.
Так случилось бы наверно,
коли ражу был запас,
но видать не в этот раз…
…в этот раз, как у Самсона,
пышногрудая персона,
осмелев остригла прядь,
стало разом негде взять
ратной силушки ни грамма.
Разыгралась сходу драма,
позавидует Парис.
Одним махом, сверху вниз,
обернувшись на лету,
словно раненый в пяту,
был сражен наш Ахиллес.
Зашумел прохладный лес
в затуманенном сознанье,
тут уже не до братанья
в окончанье поединка.
Вот в висках кольнула льдинка
от паров нашатыря.
Но, по правде говоря,
не сломило это воя,
ведь сражение такое
было вою не впервой.
Превозможив над собой
он побрел в свою светлицу.
Предстоит еще сразится
не единожды ему.
Как Сизифу, самому
всё придется перемочь.
Отогнав кручину прочь,
вспомнив обещанье деду,
будет биться за победу.