Осенний венок
«Есть странствиям конец –
Печалям никогда!»
К.Н. Батюшков
1. Люблю свою печаль. Неукротима
Она как ток поэзии святой,
Огромна, словно гордость исполина,
Таинственна, как сумрак неземной;
Она таится средь листвы опавшей,
Средь перламутровых тумана поволок,
И моей музой, счастия не знавшей,
Мне преподносится, как лавровый венок.
И в измороси тонкосеребристой
Печаль рисует свой автопортрет,
А я слагаю первый свой сонет.
Седьмое ноября. И воздух мглистый
От испарений тлеющей листвы
Являет мир нездешней красоты.
2. Являет мир нездешней красоты
Всё, что приливами осенними объято,
Меланхолическими красками заката
И ониксом задумчивой луны.
Туманы неестественно белы,
Как грудь наяды ночью непроглядной,
Так упоительны и сладостно-прохладны,
Как в зной глоток колодезной воды.
Неисследимый грусти лабиринт
Проложен меж струями дождевыми,
Загадочный и чёрный гиацинт
Там расцветает между звуками немыми,
К симфониям печали вожделеет слух,
И в невозможное проникнуть жаждет дух.
3. И в невозможное проникнуть жаждет дух
Вопреки всем насмешкам и законам,
И разомкнуть неумолимый круг,
И обрести божественное лоно.
И в мОросный осенний полумрак
Так остро чувствуется это устремленье,
Что невозможно совладать никак
С охватывающим тебя волненьем.
Мистерии раскрыты и пути,
По лестнице гранатовой восходишь
В какие-то неясные миры
И в них туманное, невнятное находишь.
На полуслове замирает звук,
И только слышен сердца частый стук.
4. И только слышен сердца частый стук,
Когда пытаешься вдохнуть избыток тайны,
И ведаешь, что вовсе не случайно
Натянут смерти и рожденья лук.
Проникнув вглубь неведомого сна,
Непостижимость обретаешь как основу,
И веришь только внутреннему слову,
Раздумьем не касаясь его дна.
Вбираешь жёлтых листьев красоту
В свои пустоты, беспределы, выси,
Идёшь сквозь осень, наугад, без мысли
И падаешь в деревьев наготу,
Как будто кто-то с неба тебя сбросил.
Моя печаль нага, как сама осень.
5. Моя печаль нага, как сама осень,
Моя печаль тиха, как ночи миг,
Но среди туч я вижу неба просинь,
Как огонёк среди ресниц своих.
Поэтому печаль моя прекрасна,
Она не плоская угрюмость мертвеца,
Она нежна, и ласкова, и ясна,
У неё нет начала и конца.
Восходит она конусом к незнанью,
Простором океанов смутных грёз
К загадочному вечному исканью
К полутеням ночных метаморфоз,
И разрешаясь блёклыми огнями,
Таит внутри неведомое пламя.
6. Таит внутри неведомое пламя
Осенний лес промозгло-ледяной,
От мира отрешённый чернотой
И бросив долу золотое знамя.
Он будто бы святой анахорет
Возвышенно-прекрасно-устремлённый,
И своим истовым виденьем озарённый,
Хотя лишь внешне сумрачный скелет.
И среди колоннад его сияют
Картины засыпающей земли,
Сапфирно-тонкие их нимбы окаймляют.
И в этой неизведанной тиши
Осознаёшь, что к ангелу ты ближе,
Чем лист к листу средь павшей вниз листвы.
7. Чем лист к листу средь павшей вниз листвы
Гораздо ближе две влюблённые души.
Они близки, как капли дождевые,
Которые сливаются в одну,
И пав на землю, снова как чужие,
Но одним духом испаряясь в вышину,
Они как облако тумана нераздельны,
Границ меж ними чётких не найдёшь,
Их связи глубоки и беспредельны,
Как в ночь бессонную всё льющий, льющий дождь.
Их тайна не разгаданна и нова,
Как нов в осенней позолоте лес.
Они – неизглаголенное слово
И келья мага, полная чудес.
8. И келья мага, полная чудес –
На холмах роща в пурпурном наряде
Подобна отдыхающей наяде,
И пропасти туманные окрест.
И левитируешь в этой молочной взвеси,
Как оторвавшийся от ветки жёлтый лист,
Как в фимиамах озарённый мист
Среди расплывчатых нефеловых предвестий.
Деревья голубые как эфир,
С них каплет влага – сонные алмазы,
Магической печали элексир.
И тёмные преднОчные рассказы
Из фиолетовых доносятся глубин,
И встают призраки загадочных картин.
9. И встают призраки загадочных картин,
Когда заря чуть-чуть зеленовата,
И среди полудремлющих низин
Всё в грёзах осени с рассвета до заката.
Полупрозрачные астралов зеркала
Степенно проплывают перед взором,
И будто тенью синего орла
Объято всё чарующим простором.
Туманных утр недвижная громада
Лежит меж вех вселенных неземных.
В словах невыразимая отрада
Переполняет душу. Смутный стих
Рождается как дождь из туч свинцовых
Среди нарядов осени пунцовых.
10. Среди нарядов осени пунцовых,
Которые почти все на земле,
Или на вод гагатовом стекле,
Иль на песках прибрежных изразцовых,
Сокрыта тонкая провеянная грусть,
Через ветра провеянная светом,
И нынче отрешённая, аскетом
Лежащая на дне эфирный устьй.
Коричневые, жёлтые гранаты
Кленовых листьев испаряют ночь,
И тёмно-бурые рубины, как заплаты
Вместо созвездий на её шелках,
И её томный треугольный пах
Лениво тьмит беззвучные раскаты.
11. Лениво тьмит беззвучные раскаты
То ли громов, то ли созвучий чудных,
Где незаметных волн лиловые агаты
И где соцветий лёгких беспробудных
Летают сны. Сатурна синий гений
Лениво тьмит заката плеск белёсый,
Чернеющих лесов сапфирные виденья
И сканью инея покрытые откосы.
По лестницам небесным невесомо
Летают, движутся волшебные созданья,
И книги все молчат о мирозданье,
И лишь молчание поистине знакомо,
И лишь оно исполнено познанья,
И двери моего родного дома.
12. И двери моего родного дома –
Осенняя аллея в тишине,
В туманной мгле и лунной синеве,
Где извлекаю я из редкостного тома,
Старинного, как мхи покатых гор,
Цитаты воспаряющих литаний
И грифы невозможных сочетаний,
И безграничный эльфовый простор.
Тот гримуар раскрыт, как лес осенний,
Закрыт, как лона алых демониц,
Таинственнен, как глоссы их ресниц,
И более эфира вознесенный
В бальзам и мёд эоновых растений.
Я – стих и тишина его страниц.
13. Я – стих и тишина его страниц,
Забытого вселенной фолианта;
Он – колесо без оси и без спиц,
Разомкнутое силою гиганта.
Гиганта моего – он мой зрачок,
Мой полувзгляд из миллиона взглядов,
Из многих тысяч – тонкий волосок,
Одна звезда из тысяч звездопадов.
Я – грусть и тишина забытых слов,
Печаль поэм непознанных мирами.
Для дум возвышенных убежище и кров,
Я нимб осенний, озарённый тьмой,
И запредельных бликов зеркалами,
И фантаса химерною звездой.
14. И фантаса химерною звездой
Великой пентаграммой безграничья
Я окрылён. И своего величья
Не променяю я на славы звук пустой,
На мишуру достатка и признанья,
На твёрдость, основательность опор,
Чем люди так гордятся с давних пор.
Я рад, что я за сферами познанья.
Осенний декаденс, моя отрада,
Наполненный ноябрьскою мглой.
И мне печаль – за все дела награда,
Она – мой вечный поиск пилигрима,
Люблю свою печаль. Неукротима
Она как ток поэзии святой.
07 – 12.11.2000