Долгоструйная пряная степь…
Легких ветров земных
колебанье к рассвету…
И когда
подойдет ко мне смерть –
здесь последнее будет камланье пропето
над собой…
Загрубевшей от боли
корявой строкой
ударяя в бубен прожитой жизни
с напоследок припрятанной тайною силой
- Тебя ли, себя я спрошу? – «Мир услышал?
Я наш
договор с Тобой огласила?
Ты меня, наконец,
отпускаешь свободной
в индивеющий свет голубых переходов?
Я не вспомнить боюсь
опыт прежних исходов:
чем явится украшенной
или подобной?
Мне прийти к Тебе
ветром, томимым печалью?
Торжеством
одиночества в шорохе трав,
или все представленья земные поправ
- просто чашкой горячего черного чая,
так любимого мной?
А Тобой?
Или
метелью мелькнуть золотой?
Пьедесталом богини,
сбежавшей куда-то,
кистью маминой шали,
иголкой сосны?
Или тихо проплыть опустевшего сада
золоченой ладьей
среди ржавой листвы?
Горстью
пыли с проселка? Запахом моря?
- или стоном надрывного старого горя?
…Свежим?
…Рыданьем? Застрявшей слезой?
Короче…
я вернусь к Тебе просто
всей жизнью земной.
Ты примешь ли,
Отче?...
Долгоструйная сладкая степь.
Пышных ветров дневных
просыпанье
к рассвету.
И когда подойдет ко мне смерть/
- здесь последнее будет
камланье пропето
над собой:
легкокрылой, ветрами обвитой строкой,
устремленной за кромку,
к рожденному солнцу.
И душа, испаряясь слезой
- улыбнется,
и счастливо вздохнет
- возвращаясь домой.