Перевод с марийского Владимира Кострова
Узок мир для работы грубой,
и волна не туга,
и торцы полусгнившего сруба –
вот мои берега.
Вверх посмотришь – небо, с ладошку,
птиц не виден полёт.
Но если я задержусь немножко –
так вода загниёт.
Я, как бомба, в колодец кану,
тишину разорву,
воду я расщеплю на капли,
чистоту разолью.
По-шахтёрски я не пугаюсь
темноты, темноты.
Разбиваясь, я добиваюсь
чистоты, чистоты.
Я как маятник жизни.
Однажды
жажда станет душить,
человек не умрёт от жажды –
будет жить.
Непогода жаре на смену
вдруг придёт.
Не кляня,
головою я бьюсь о стены.
Ведь я – бадья.
Жизнь висит на цепи железной,
я над ветром смеюсь,
только стать пустой, бесполезной
я боюсь, боюсь.
Пусть во мне качается солнце,
словно в зыбке дитя,
пусть студёной воды напьётся,
как будто шутя.
Пусть работа моя простая,
не из моря черпаю я.
Но я летаю, летаю.
Я – бадья.
Утром, вечером, днём и ночью
я стучу, стучу.
Только воду из грязных обочин
черпать я не хочу.