Не оранжевым бы ярким цветом,
А цыплячье-сливочным, жёлтым,
Чтобы прямо от солнца шёл бы
Прямым попаданием, не обманчивым,
Не извилистым, не пируэтным
На поле из солнечных одуванчиков
И в нём отражался.
И снова рождался
Он же,
Но лучше и тоньше.
Луч по кратчайшему ходит пути…
Чтоб до того, как облететь, помог,
Рукой сильной, натруженной сплети
Из одуванчиков с поля венок
Или лучше берет,
Будет, как оберег,
Чтобы, издали завидев,
Тебя – славянскую душу – не тронули,
Чтоб тебе твоё ж задёшево продали,
И ты не была б в обиде.
Сторгуетесь – тебе продадут
Клочок старого тряпья,
Который растянулся, полинял,
И на нём след от репья
Остался дырою. Кто променял
Этот клок на роскошный лоскут?
Открываешь громоздкий сундук
Боязливо, как ящик Пандоры,
В предвкушении невероятнейшей тайны
И непосильно дорогого подарка.
А из него нарастает стук,
По-боевому мощно, задорно…
Как-то не радуют оранжевые ткани,
Особенно с принтами фасции бархат…
И пошли борозда
За бороздой, слеза
За слезой. Утри
Бархатным саваном
Глаза. На счёт «три»
С продавцом загнанным
Рассчитайся. Чтобы не залезали.
И снова потом удобри слезами
Одуванчиковые поля…
Поседели они чего для?
Хотя… Нет.
Это не тот совет.
Правда теперь не в труде.
Взгляд обрати в небо, где
Есть миллион и один лучик,
Поймай хоть один, но получше
И закинь в одуванчиковые дали…
Налей – всем своим – одуванчиковое вино,
И к нему помясистей стейк с кровью на гриле…
И вы бы чтоб не делали, не говорили,
А просто молчали, сидели и ждали,
Какое чёрно-белое вам покажут кино.