К этой встрече с дочерью – теперь уже, видимо, последней – он готовился как-то особенно тщательно…
Прежде всего, они с женой вспомнили о небольшом подарке, приготовленном ещё ко дню рождения дочери. И хотя этот счастливейший для него день отдалили почти два месяца, он аккуратно, с нескрываемым трепетом, положил в подготовленный женой красивый кулёк небольшую плетёную корзиночку, наполненную изящными коробочками с различными сортами элитного чая. К подарку был куплен обсыпанный стружкой шоколада классический торт, коробка конфет «А. Коркунов» и, в завершении, извлечена из серванта, хранящаяся там для особых случаев, бутылка белого полусладкого шампанского. В отдельный кулёк он положил два поэтических сборника, где были опубликованы его новые стихи. Это был редкий случай официальных масштабных публикаций, хотя поэзия давным-давно стала спасительницей его неброского существования.
У дочери было практически всё, что он когда-либо написал. И хотя она, дипломной работой которой была попытка анализа русской эмигрантской литературы, никогда не высказывалась о его творчестве, он почему-то в очередной раз подумал, что ей должно быть это приятно.
Вот уже второй десяток лет, как дочь жила в Москве. Жила со своим бывшим одноклассником, восходящей, а, может быть, и давно взошедшей «звездой» российской поп-музыки.
В один год с его дочерью, учившейся на историческом факультете южного федерального университета, он окончил ту же альма-матер. Правда, его специализацией была международная экономика, с которой, впрочем, он расстался сразу же, как только его утончённые музыкальные пальчики ощутили грубоватую поверхность университетской корочки.
Наверное, он поступил правильно, сделав выбор в пользу своего, как ему казалось, недюженного певческого таланта. Но вот что касается благородства, с потугами взращённого в нём преуспевшим в местечковом бизнесе папой, то от последнего наша ярко пылающая «звезда» была явно далеко: истинный джентльмен, коим вне всякого сомнения мнил себя безголосый вокалист, вряд ли бы протирал пять лет штаны грубоватыми университетскими скамейками, заведомо зная о небесном предназначении своего земного пути.
Справедливости ради стоит отметить, что и дочь его ни дня не проработала по специальности. А вскоре, всецело посвятив свою жизнь продвижению своего избранника к благоухающим кастальским источникам, и вовсе перебралась под продюсерское, поэтическое, композиторское, актёрское и тому-тому подобное крыло своей второй половины.
Ещё тогда, когда отношения дочери с создателем будущего – до времени! – громкого хита стали вполне очевидными, он, будучи в сознании её избранника второсортным отцом, никогда не скрывал своего не согласия с «просчитанным» выбором дочери: у обаятельной умной девушки были и иные поклонники.
И дочь не ошиблась: Москва, через несколько лет собственная квартира, бесчисленные поездки за рубеж…
Однако, перешагнув порог четвёртого десятилетия, они – скорее всего с обоюдного согласия – с лёгкостью лишали себя светлейшей супружеской радости. И, как ни странно, главным доводом нежелания иметь детей, служила их, якобы, невозможность обеспечить ребёнку безбедное существование.
Его, пусть во всех отношениях и никудышного отца, это обстоятельство, к слову сказать, так до конца и не понятое, нескрываемо огорчало. Но поговорить об этом он решился лишь однажды, да и то не с дочерью, а с её матерью, о чём пожалел уже после первых трёх минут разговора: как оказалось, мать полностью поддерживала позицию своей любимицы, солидаризируясь с выставленным аргументом.
Подобное положение вещей было странно, потому что, во-первых, его бывшая жена была человеком верующим, а, во-вторых, он и мать его всем сердцем любимой дочери, проработав всю свою жизнь школьными учителями, никогда не испытывали переизбытка денежных средств.
… За день до встречи ему позвонила его бывшая супруга, с нескрываемым огорчением в голосе сообщив, что около полудня дочь с мужем спешно прилетают в родные пенаты. Причина столь неожиданного приезда – подобное случалось крайне редко – оказалась печальной: умерла бабушка рэпера, которой около двух месяцев назад были вынуждены ампутировать ногу, что, впрочем, не уберегло её от развития тех же негативных процессов на другой ноге…
На два часа были назначены похороны, и поскольку срок приезда ограничен всего тремя днями, он мог бы встретиться с дочерью завтра, часа в два, сразу после завершения её, жены, работы, когда и она сможет присоединиться к их встрече.
… К оговорённому месту он пришёл первым. Прошёл несколько десятков шагов вперёд и, расположив свои кульки на обветшалой бетонной тумбе, стал поджидать свою бывшую супругу: она должна была появиться на аллее, пройдя через территорию автостоянки, прилепившейся к внутреннему двору её довольно помпезного в архитектурном облике учреждения.
Ожидая, он почему-то в который уже раз, вспомнил два неизгладимых эпизода из его прежней жизни.
Первым была его длительная прогулка в замечательный солнечный день сентября с дочерью на руках, когда его всем сердцем желанной малышке, едва исполнился месяц с небольшим.
… Пройдя несколько тихих кварталов лишённого суеты частного сектора, он вошёл на территорию санатория «Надежда», где в одном из прогулочных секторов – он знал об этом ещё со времён своего детства, – было довольно много больших прекрасных сосен, наполнявших ближайшее пространство чудесным хвойным ароматом. Там он сделал несколько кругов по проложенному маршруту, а потом, шёпотом рассказывая блаженно спящей малютке о переполнявших его чувствах, минут пятнадцать просто постоял в чудесном окружении санаторного парка.
За всё время почти трёх часовой прогулки дочь ни разу не проснулась, и этот нежный сентябрьский день стал одним из счастливейших дней его жизни. И даже тогда, когда судьбе было угодно развести их по разным углам, он всякий раз с благоговением и благодарностью вспоминал о том волшебном дне сентября… Потому что тогда, неся на руках небольшой кулёчек с родным живым существом, он как никогда почувствовал, что его сладко спящая малютка любит его также, как он любит её. Слово в слово, стоя в окружении чудесного прошлого, он повторил в голос фразу, сказанную им в далёком сентябрьском дне: – Благодарю вас, прекрасные сосны. Вы впервые наполнили хрупкое тельце моей малютки вашим живительным дыханием… – И тебе спасибо, дорогой, улыбающийся человек, – едва дрогнув могучими кронами, ответили сосны. – Ты подарил нам не частую радость зреть счастливца, переполненного искренней любовью к ближнему...
… Подоспевшее время встречи стало минута за минутой расширять границы нетерпеливого ожидания. Наконец, в дали показалась небольшая фигурка его прежней спутницы, устремив свой взгляд в противоположную сторону аллеи. Ему пришлось несколько раз крикнуть, чтобы привлечь её внимание, и пока она не спеша преодолевала разделяющее их безлюдное пространство аллеи, он с фотографической точностью увидел вторую картину его бережно хранимых воспоминаний…
… В тот день какое-то странное, не отпускающее волнение потянуло его в детский садик, куда по настойчивому требованию бывшей супруги была определена его явно не детсадовская дочь. Он пошёл вместе со своею матерью, единственной бабушкой дочери, которой в полной мере передалось волнение сына.
Садик находился в получасовой ходьбе от дома, и поскольку время неторопливо отсчитывало сладкие минуты послеобеденного сна дошкольников, решено было подойти к моменту пробуждения, дабы не дожидаясь окончания полдника, сразу забрать малышку домой.
«Петушок» встретил эпизодически возникающими шорохами, надёжно пряча источники: в сумеречном помещении царила атмосфера заброшенной церкви. Не встретив на своём пути ни единой души, они с матерью прошли к лестнице, ведущей на второй этаж, где помещалась младшая группа.
Едва выйдя из полумрака безлюдного коридора, они увидели на площадке второго этажа их бодрствующую малышку: она сидела на самом краю плиты, держась одной рукой за опорный прут ограждения, с интересом разглядывая свои свесившиеся, легко покачивающиеся разутые ножки. Между опорными прутами перил сквозило такое пространство, что ребёнок мог с лёгкостью проскочить ограждение…
Машинально он бросился к месту возможного падения дочери, а его пожилая мать, что было сил, поспешила к улыбнувшейся внучке…
… В этот садик дочь больше не ходила…
– Привет!.. – с располагающей улыбкой приветствовала подошедшая экс-супруга. – Сколько кульков!.. Тебе помочь?.. – Нет , спасибо, – ответил он , снимая с бетонной тумбы свою нехитрую поклажу.
Они пошли к дому, где жила его бывшая супруга со своим вторым мужем, которого она под одной из совместных фотографий, выложенных в Контакте, нарекла любимым…
Эта случайно увиденная подпись под фото новоиспечённой пары его позабавила, потому что было время – он знал об этом без тени сомнения, – когда те же слова могли быть сказаны и в отношении него, её первого избранника.
Дом оказался пуст: ни дочери, ни нового спутника.
Последний был в отъезде, а дочь всё ещё находилась в больнице, где навещала свою университетскую подругу.
Говорить с бывшей женой в общем-то было не о чем, и когда он прояснил для себя некоторые детали её нынешнего быта, неторопливость дочери к назначенному часу встречи стала заметно огорчать.
На удивление, она приехала вместе с мужем. Это действительно было для него удивлением, потому что носитель псевдонима, взятого им с фамилии известного героя классического русского романа, всегда останавливался у своих родителей. И если даже и случались здесь, в родных пенатах, совместные поездки, их окончание, как правило, каждому определяло свой конечный маршрут. Да и к тому же ещё тогда, когда отношения дочери с её «просчитанным» избранником имели статус модного ныне гражданского брака, побывав всего однажды в его доме, «звезда» явно сторонилась тяготивших её неординарную личность неинтересных ему контактов.
… Как всегда, дочь была мила и приветлива, хотя и не спешила извиняться за более чем часовое опоздание.
В стороне от лишних глаз он отдал ей скромные подарки, и когда она увидела новые поэтические сборники, теплота её чувств наполнила его любящее сердце искренней благодарностью.
Приветствие с музыкантом строго уложилось в рамки натянутого приличия, и как только с официальной частью было покончено, рэпер всецело погрузился в выяснение вопроса о стоящей во дворе чужой машине.
Старенький «москвич» принадлежал пожилым соседям и был «аккредитован» в соседском дворе всего на два дня. Но это необдуманное со стороны «арендодателя» обстоятельство ещё больше раззадорило не унимающегося столичного гостя, ибо по его глубокому разумению только глупые люди в нынешнее время проявляют подобные жесты благородства.
– Ты напрасно так волнуешься!.. Всего два дня… и машина покинет двор… – заметно оправдывающимся голосом без конца повторяла мать сконфуженной дочери. – Всего два дня!.. И потом, они наши соседи, нам с ними жить…
– Живите, подставляйте друг другу правую щёку!.. но чужой машине здесь не место!..
Циничная аура творца «протестного» шлягера стремительно разрасталась…
… Вскоре пришлось оправдываться и появившемуся хозяину дома…
На встречу с дочерью он шёл своим излюбленным путём через парк, прежде миновав железную дорогу, оба конца которой, подёрнутые лёгкой дымкой переменчивого осеннего дня, пробудили в нём совсем ещё близкие счастливые воспоминания.
В начале лета они с женой наконец-то выбрались на море, заранее забронировав место в пансионате всего в трёх остановках от адлерского железнодорожного вокзала.
Выбор места отдыха был не случаен, так как те чудесные края настойчиво звали всё разрастающимся эхом некогда проведённого там ими обоими счастливейшего времени их жизни: в Адлере долгое время жил отец жены, а он неоднократно проводил часть летних каникул в здешнем пионерском лагере «Зелёная горка».
Уже в первый день отдыха, когда ими была предпринята пешая ночная прогулка к вокзалу, он вдруг поймал себя на давно подбиравшейся к его сознанию мысли, что какое это всё таки счастье, когда у человека есть волнующее его сердце прошлое…
Через несколько дней, с большим трудом и не без помощи жены, знавшей эти места значительно лучше него, ему всё же удалось разыскать лагерь: к нему осталась только одна дорога, по которой когда-то детей в автобусах привозили с железнодорожного вокзала. Было же в то время по меньшей мере ещё две, с помощью которых лагерники скрытно поддерживали связь с внешним миром и именно которые он и пытался разыскать в первую очередь. Однако обе дороги в преддверии предстоящей зимней Олимпиады были наглухо закрыты по соображениям какой-то там безопасности, а «Зеленая горка» в дни проведения игр и вовсе стала местом проживания полицейских. Но самое печальное открылось в тот момент, когда с помощью редко встречавшихся здесь старожилов, они наконец-то отыскали каменную лестницу, служившую в те давние времена началом пути из лагеря к морю.
… Это случилось поздно вечером, в третий день отдыха, когда над побережьем вовсю господствовала чудесная южная ночь…
Лестница, прикрытая сохранившейся скульптурной вазой, начиналась сразу от залитого светом шоссе, по которому даже в это позднее время, почти неразрывной лентой, неслись вперемежку с общественным транспортом и надрывно кричащими сиренами скрой помощи, неудержимые легковушки. Сделав всего несколько шагов в сторону от дороги, они тут же попали в кромешную тьму. И вдруг, – о, чудо! – их едва различимые в полушаге друг от друга фигуры, оказались в окружении неторопливо движущихся огромных светлячков, почти касавшихся их замерших от восторга тел. Только спустя какое-то время, чуть высвободившись из объятий чудесного волшебства, они смогли пройти с десяток шагов, с трудом различая во тьме, во многих местах порушенные временем, каменные ступени.
Путь дальше, в абсолютно невидимый верх, становился всё более опасным и даже чуть жутковатым, и они решили вернуться назад, тогда ещё и не подозревая, что до окончания дерзкого путешествия в прошлое оставалось всего три десятка шагов… и лестницу, в её середине, преграждал грубоватый, поржавевший железный забор, обильно перепутанный злобной колючей проволокой…
… Так навсегда оказался закрытым один из прекраснейших путей в детство…
… В парке, приютившим почти всю его жизнь, уже несколько лет обновляли деревья, всё более удаляя в глубь времени выстроенные десятилетиями камерные ландшафты. Каждый уголок этого едва узнаваемого ныне пространства таил в себе неоднократно проигрываемые им сцены, яркой вспышкой вырывающиеся из счастливейшего однообразия прожитых им дней. Именно здесь, в утренние часы ещё только нарождающегося дня, он как нигде любил смотреть в небо, с доступным его сердцу трепетом вознося покаянную молитву к Господу. Сколько прозвучавших в этом гипнотически манящем окружении необыкновенных фраз, нарушив бережно хранимые тайны, стало неотъемлемой частью его тихого существования. Всякий раз, проходя «неофициальными» маршрутами это – ставшее для него сказочным – пространство, он словно попадал в орнаментально-цветовой мир калейдоскопа, где в каждый новый чудесный орнамент встраивались и его цветные стёклышки пережитых им некогда земных блаженств.
«Как же всё-таки немного нужно человеку, – подумал он, – чтобы его жизнь дарила ему радость и благодарение: горстка умиротворяющих деревьев, бездонная высь над прорезанным людскими тропами заброшенным футбольным полем, улыбка младенца и… каждодневное ощущение себя частью чуда, коим становится однажды обретённый человеком земной путь».
… Пока не появился хозяин дома, он ненавязчиво пытался оказывать помощь бывшей супруге в отстаивании суверенитета…
– Стоит ли так беспокоиться о том, чему следовало бы радоваться?..
Он едва успел вставить эту фразу в почти непрерываемый монолог рэпера.
– Радоваться чему? – тут же ответствовал несостоявшийся экономист-международник.
– А тебе это так трудно понять? – спросил он, глядя в безразличное лицо столичного гостя.
– Понять что?..
Звезда с упоением наслаждалась искусной игрой своего «могучего» интеллекта…
– Ну, хотя бы то, что не тебе (он с первых же дней их знакомства не считал нужным обращаться к рэперу на «вы») всё же судить об ошибочности принятых здесь решений…
– Это утверждение следовало бы в большей степени адресовать вам… – брезгливо бросил рэпер, сразу перейдя в атаку…
– Не думаю, что твой статус здесь значительно выше моего…
Разговор всё бесцеремоннее рвал границы отступающего приличия: дочь молчала, хозяин дома отстранённо улыбался, бывшая супруга направила всю свою энергию к организации стола…
– Странно, что вас гораздо больше волнует соседская машина, нежели прогулки американских морпехов по набережным Севастополя…
Он резко сменил направление разговора, давно зная о позиции рэпера и дочери по крымскому вопросу.
– Это было бы гораздо лучше, чем то, что мы имеем…
Ни один мускул не дрогнул на лице продюсера и прочее, прочее, прочее…
«А наш самовлюблённый шоу-мэн гораздо циничней, – глядя на «римский» профиль рэпера, с грустью подумал он. – … Ну, да Бог с ним... Вот дочь!.. Его плоть и кровь!.. Она-то, почему молчит?!.»
– А что в этом страшного?.. – с лёгкостью и наигранной убеждённостью мужа, спросила наконец-то заговорившая дочь. – Они такие же люди, как и мы… И почему, собственно, в этом обязательно нужно видеть угрозу?..
После этих слов дочери он надолго замолчал, всё отчётливее ощущая нежелательность своего здесь присутствия. Уже возвращаясь домой, снова и снова прокручивая чёрно-белую ленту этой безрадостной встречи, он никак не мог вспомнить тот момент, когда с его уст сорвалась фраза, послужившая началом конца…
– Я прочёл все твои интервью, и ничего кроме графомании в них не нашёл…
– Стоило ли так утруждать себя? – на том же тембральном уровне тут же парировал рэпер.
– Теперь точно знаю, что не стоило, – сухо ответил он. – Просто хотелось кое-что понять…
Рэпер на мгновение задумался, а потом изрёк с той долей нескрываемого цинизма, которая наконец-то вскрыла истинную суть служителя всех девяти муз: – Графомания, это когда пишут книги и дарят их своим знакомым… Именно поэтому, вы мне не интересны…
В полудостроенном интерьере повисла долгая мучительная пауза: все молчали. И когда он почувствовал, что потерял здесь самое дорогое, – дочь сидела молча, отстранив взгляд в сторону, – он встал и торопливо направился к выходу.
… У входной двери его догнали дочь и бывшая жена.
В молчаливом окружении когда-то близких и любимых им людей, наскоро одевшись, он вышел во двор, плотно прикрыв за собою тяжёлую железную дверь. У калитки он на мгновение обернулся, бросив взгляд на старенький соседский «москвич», в распоряжении которого оставалось чуть больше суток…