Я молча слушала её, ждала,
Когда она все выскажет, поплачет
О том, что злая у нее судьба -
Расстроил её очень парикмахер!
Катились слезы по щекам ручьем,
От жалости к себе она рыдала:
Ведь у других - все гладко и легко,
Она ж от неприятностей устала.
Когда рыданиям пришел конец,
Я утешать её, увы, не стала.
Поведала о том, что много дней
С печалью я глубокой вспоминала,
Как женщина вдоль набережной шла.
Глаза её куда-то вдаль глядели,
Но вряд-ли что-то видела она,
Непролитые слезы в них блестели.
Катила молча впереди себя
Коляску инвалидную с ребенком.
Тот, запрокинув голову слегка,
На небо молча устремил глазенки.
Во взгляде его не было ни чувств,
Ни мыслей ясных, никаких желаний.
Прочесть в них можно было только грусть,
Осознанной она была едва-ли.
Окончив свой безрадостный рассказ,
Я к собеседнице своей вновь обратилась:
«Твои напрасны слезы, ведь сейчас
В судьбе твоей ничто не изменилось.
Бывает, люди тяготы свои
Несут без жалоб лишних и стенаний.
Иные же ко всем слепы, глухи,
Они свои лишь чувствуют страданья.
Если покажется однажды вдруг,
Что крест судьбы твой самый, самый тяжкий,
Внимательно ты оглянись вокруг -
Ты осознаешь - что такое счастье».