(пишущим «душой» и не только)
Начну издалека. А, может, и не издалека, а совсем с близи; поскольку заявление «я пишу душой» или «я пишу классику» - на мой взгляд - имеют общий диагноз и общую симптоматику. Ибо, заявляя подобное, автор, умышленно или неумышленно, ставит себя на весьма шаткую категоричную платформу собственного «я»: вот пишу, и все тут! какие претензии?
Но, позвольте! Ведь на тысячу один, быть может, чудак способен сочинять «для себя» - в ящик стола. Остальным 999-ти, как воздух для дыхания, как свет солнечный для роста, необходима публика, читательская аудитория. Тем паче, если автор сам «идет в народ», размещая произведение в газете, журнале или на литсайте.
Ведь, совершая подобное, он – хочет того или не хочет – отдается во власть и на суд читателя, критика, а не редко и пародиста. Мало того, в лице своего стиха, поэмы, рассказа, автор «презентует» читателю свою «программу», состоящую из мыслей, чувств, эмоций, страстей, переживаний и особенностей восприятия, видения окружающей действительности. И только он, сочинитель, является гарантом данной программы, «виновником» того, на что программа эта направлена: на создание или разрушение, на зло или добро, на поэзию ради поэзии или врачевание словом душ человеческих.
«Поэт – кувшин. Стихи его – вино.
Поить в пути им странников дано.
И то, что сам в себя поэт зальёт,
То, неизменно, страждущий и пьёт».
Писать «душой?» Да, ради Бога!
Но должна ли «пишущая душа» забывать при этом о технике написания? О ритмике? О лиричности, образности, напевности, экспрессии, «жизненности» стиха?
(Так и хочется добавить «об оригинальности», но боюсь; слишком опасно давать папуасу гранату)
Об ответственности, в конце концов! (А, как по мне, так в - начале начал)
Ответственности, сравнимой с ответственностью учителя, врача или священника. Последнего более. Ибо врач врачует тело, учитель – разум, а священник (как и писатель) – душу…
Мы, с моим другом музыкантом, часто заводим за рюмочкой коньяка один и тот же спор: что важнее в песне: музыка или текст.
Он утверждает – музыка. Я говорю - текст.
И каждый из нас, по-своему, прав. И каждый неправ.
Потому, что только сложенная из двух равно дольных половинок – музыки и слов – песня становится песней.
Впрочем, можно привести и немало примеров, когда, практически лишенная музыкальной составляющей (не путать с аккомпанементом) песня одним лишь духом своим, голым словом, способна взорвать битком набитый зал. И столько же примеров, когда, имея весьма незамысловатую текстовку, песня проникает все наше нутро, вступая в резонанс с каждой клеточкой нашего существа…
Я, кажется, немного отклонился от темы? Быть может. А возможно мы сейчас, с вами, говорим о явлениях одного порядка. Мораль же, как водится, проста: чем бы ни писалось – душою ли, сердцем или мозжечком – пиши правильно. Старайся, по крайней мере.
Потому, что то, что ты делаешь – делаешь, в первую очередь, не для себя, а для других, хоть тебе самому и кажется, что это не так.
Хотел бы оговориться. Все выше сказанное не является камнем в чей-то огород, скорее мыслями вслух.
Как можно не любить Пушкина? Не упиваться Бродским? Не сопереживать с Евтушенко?
И как можно не прощать им многочисленные мелкие «вольности» за несомненный талант, за поразительную (казалось- бы!) лёгкость, с которой создаются шедевры?
Но Пушкин – азбука, по которой мы все учились читать. Именно – аз-бу-ка.
А азбука дается нам как основа, фундамент, исходная ступень для шага в мир.
Да, она необходима на определенном этапе. Но нельзя читать её всю жизнь; ведь в жизни столько других интересных книжек!
И ведь, если задуматься, и до азбуки в жизни каждого из нас, что-то было. Когда-то, очень давно…
Была материнская колыбельная. И завывание вьюги за темными стеклами.
И фантастические тени танцующие на стене. И еле уловимый шорох валящегося из набухшего чрева небес снега. И шуршание листопада. И жалоба горлицы на зорьке. И шепот ветра в камышах. И треск цикад. И круги, расходящиеся по сонной глади пруда. И дрожание звездного лучика. И гулкая дробь дятла. И плеск, и клекот убегающей по гальке волны…
Всё это было с нами. И все это было изначально. Ещё до «того, как».
Это и есть наше - индивидуальное. Наше вечное. А весёлый, кучерявый Пушкин только помогает извлечь его наружу.