Лихолетия треснул бокал,
сбросив влагу в студеный овраг.
В средоточии лужи стоял
человек-вопросительный знак.
Он не знал где пастьба, где пальба;
не читал даже передовиц.
В нём всю жизнь набухала судьба,
ни на час не покинув границ.
Приходили и те, и не те;
убывали в концерты битлы.
Но в конце кто-то что-то хотел,
как стекаются к фронту тылы.
А потом за терпёж и артрит
кто-то взял его на небеса.
С той поры на нас тайно глядит,
не решаясь мозолить глаза.