Не думай, не злись. Замри над бездной,
Ведь даже бездна бывает полезной,
На кончиках пальцев, замерзшими льдинами
Тепло умирает, и рядом с витринами,
У самых порогов, обитыми стужей,
Собаки скулят. Над огромной лужей,
Ты тихо склонись, посмотри как крыши
Уносят дыхание квартир, все выше.
И томной прохладой скамейки набитые
Стоят, словно души, немые, изрытые.
По старой брусчатке, железным хватом
Пройдет экскаватор, ступая солдатом,
Цепляя остатки пыли морозной.
У статуи Ленина, вечно серьезной,
Ты взгляд, грусти полный, веди повыше,
Туда, где беззвучные ветры дышат.
И снова, вернувшись, иди по брусчатке.
На лестничной, старой и грязной площадке
Клубами укутай табачного дыма
Ступени и стены. И древнего Рима
Видениям внемли. Как снежную тогу,
На пыльную, кто-то, уложит дорогу,
А смех горожан, отразившийся в луже,
Уносят ветра. Стали улицы уже,
Чем щели деревьев на Марсовом поле,
Но ветер, что веет свободою воли,
Несет лишь усталось. Скрипят тихо ели,
Дрожат повода под напором метели,
К началу дороги, бросаются в спешке
Большие, закрытые шубами пешки.
А рядом, ты чувствуешь, стены немые,
Они поднимаются, словно живые.
И край. Как обрыв, упадет мостовая.
И в снежном налете, безмолвно вставая,
Те самые лужи, и в них та же бездна,
Которая стала совсем бесполезна.