Мне больше не нужен твой свет,
Солнце, ты можешь потухнуть,
То, чего любил уже нет,
И я еле плетусь на кухню,
Чтобы приготовить обед
Или прямо на кафель рухнуть,
Мне больше не нужен твой свет,
И цвет твоих глаз мне больше не важен,
Никто не напишет, не скажет "привет"
Никто не заметит внезапной пропажи,
Если вдруг пропадёт простой человек,
Что для каждого вокруг был каждым,
И вроде он даже неплохо одет,
И вроде он даже был со всеми мил,
О нем отзывались: "худой, добрый брюнет"
А он отзывался из последних сил
И, наверное, все чаще себе во вред —
Он всегда помогал, когда кто-то просил,
Он всегда старался дать что-то в ответ,
И отдавал себя всего, если любил.
Я помню твою улицу, номер дома,
И этот твой грязный постсоветский подъезд,
Я помню код от твоего домофона
Я помню запах наших любимых мест.
Но твоя милая становится шкурой,
За ложью, улыбкой, словами, цензурой,
За честным взглядом, красивой фигурой
Твоя милая окажется дурой,
И в дребезги фарфоровая посуда,
И в дребезги мыслями о суициде,
Бутылка "столичной" из ниоткуда,
Бордо девяносто шесть в дефиците,
Да и без разницы чем себя убивать:
Выкуривать за раз по пять штук сигарет
Спиной продавливая мятую кровать,
И мне больше не нужен твой ламповый свет,
И скулы, и губы, и даже улыбка —
Пусть останутся кусочками кинолент,
В память о моей самой большой ошибке —
Что я поверил тебе в какой-то момент...
Проснуться в конце ноября одиноким,
И не услышать сквозь сон "доброе утро",
Но утро не доброе, а одно из многих
Своё крайнее "доброе" помнится смутно,
Свою первую "милую" не вспомнишь совсем,
Наверное, ты её полюбил за этот взгляд
Из под длинных ресниц двух цветущих хризантем,
Бутоны которых огнём как будто горят,
Но теперь ты даже не сможешь вспомнить их цвет
Ну и сколько таких "милых" уже было?
Сколько ещё будет в ближайшие пару лет?
Цену словам мы все уже давно забыли,
Их так много мне от тебя летело вслед,
И вся жизнь моя как букет завядших лилий,
Что украшает вход в давно забытый склеп,
И твоё счастье — дай Бог не плод моих усилий,
Твоё счастье сгорит в печи обрывками газет,
И ты, к счастью, не стала моей хирургией,
И знаешь, мне больше к черту не нужен твой свет.