Пульсация вен заглушает менуэты Баха,
Остатки амфетамина на холодном стекле.
За дорогой дорога - извечная плаха,
И немые страданья в больной голове.
Вокруг раздражающий свет фонарей и люстр,
Валяться по полу десятки недочитанных книг.
Быть может, вкус реальности в моём сознании тускл,
Происходящее напоминает повторяющийся эхом крик.
А, вот, прекрасная барышня, лежит у комода,
Её костлявость укрыта под готическим платьем.
Синяки под глазами - в своём роде, свобода,
Её воля
В одиночестве танцевала всю ночь напролёт,
Разбивала зеркала, коли те смеялись над нею.
Мадемуазель говорила, что надежда умрёт,
Но возродится из пепла в зелёную фею.
И унывая держала в своих дрожащих руках,
Остатки амфетамина на холодном стекле.
Она вновь утопала в безумных мечтах,
Для неё этот мир, как дорога во мгле.
Экспрессивно по комнате блуждал арлекин,
Ежеминутно меняя разговоры, гримасы и позы.
Он всю ночь убегал от печальных картин.
Рассыпая по комнате время, осколки и розы.
Шелковое одеянье, полностью прожённое сигаретами,
Безумие - это одновременно роль и театр.
Этот красочный образ, но все маски бесцветные,
Это белый песок; это он всему автор.
Окурки вываливаются за пределы пепельницы,
Курить нет сил, но больше делать нечего.
Не уж-то продолжить рисовать к гробу лестницы?
Не уж-то нет выхода из уныния вечного?
Измучено-уставшие глаза, хаотичное сердцебиение.
Остатки амфетамина на холодном стекле.
Раздражённые ноздри ведут разложению,
Предлагая мне жизнь по дешёвой цене.
В изгрызенных пальцах купюра и лезвие,
Страна грёз не посещалась мной пятые сутки.
Голоса в голове: эта жизнь бесполезная.
Компромисс - это ложь, не иди на уступки.
Кровь из носу.
А может существование иллюзорно?
Прилив бодрости и невозможность терпеть более муки.
Страдать,значит жить, покончить с собой - позорно.
В моих ушах увертюры и скрипящие звуки.
Осознанье вернулось, словно солнце во тьме,
И в ладони торчит насквозь нож.
Остатки амфетамина на холодном стекле,
Весь рассказ мой — бредовая ложь.