Пишу про вешалку поэму,
а кот листает телефонный справочник,
пронизывает ветер скверный
и входит мерзкий человек и алчный.
Стоят в дверях стеклянных,
глотают витамины из пригоршень,
над рыбами лежат поляны,
бежит с пустой страницей коршун.
Мне канделябры не задули,
степных ветров их сщуренные взгляды,
лежит поэма - худей косули,
поэмы что, дописывать не надо?
Нанизываю слово на рябину,
на пятнах проставляю водяные знаки,
вдруг, двое, тихо двинут,
ко мне диван с уклюжестью собаки.
Медней копья их взоры,
скрипуча речь и деревянны пальцы,
я вскрыл трубу подзорную,
растанцевался туром вальса.
И вот..
Летят мне под ноги скелеты,
верёвки, щучьи лапы и петли грязных гроз,
весна, прокисшая до лета,
слизь перуанских паровозов.
На помощь мне несутся знаки,
а кот бросает телефонный справочник,
три ламы в такт поддакивают
и падает, вдруг, человек алчный.
Из рук слабеющих легко,
постукивают об пол солнца витамины,
парит имбирный ледокол,
за ним секунды тают льдиной.
На тишине ни ветки звука,
разбросаны по полу сырые артефакты,
бежит комар испуганный
на встречу к сонной куропатке.
Звонок на улице в квартире,
- доставка чистых сновидений,
Вам ледоколы не имбирные?
Держите, наши извинения.
Пишу про вешалку поэму,
а кот листает телефонный справочник,
пронизывает ветер скверный
и входит мерзкий человек и алчный.