Аквариум с рыбками гл. 2 Водолей

    

       Как-то, бродя в электронной паутине, я наткнулась на «Хроники Водолея» - поэмы и прозаические произведения, объединённые в прекрасную книгу, автор которой поразил меня своим вселенским пониманием действительности, высокой духовностью, состраданием к жизни и самозабвенной любовью к ней. Так я познакомилась с писателем, поэтом, философом, мыслителем, да ещё психологом по профессии. Потом оказалось, что их было двое, и это был прекрасный, не только творческий, союз. Потом выяснилось, что мы работаем в одном университете. Водолей читал лекции по психологии, имел научные труды и был широко известен в своих кругах, кроме того, сотрудничал с Космическим Агентством в области подготовки астронавтов. Элл была лингвистом, ну, а я читала лекции по физике Земли.
Мы подружились. Отправляясь в экспедиции, я подбрасывала друзьям своего Барбоса, прекрасно ладившего с их котом. Наши дети как-то скоро выросли и устремились в прекрасное далёко. Мы гордились ими и нередко, собираясь свободными вечерами у кого-нибудь дома, обсуждали их деятельность и сопереживали. А ещё – говорили, говорили, говорили… о будущем нашей планеты, о метаисторическом и трасфизическом методах познания, о любви к своему дому – земному и космическому.
Как учёный, Водолей строго делил понятия «духовный» - относящийся к Богу и монадам, и «трансфизический» - применяемый ко всему, что обладает материальностью, но иной, чем наша; ко всем мирам, существующим в пространствах с другим числом координат, в других потоках времени. Кроме того, он втянул меня в труды русских посвящённых. С «Тайной доктриной» Е. Блаватской я уже была знакома, а вот «Роза Мира» Д. Андреева – одного из последних посвящённых – буквально вскрыла мою глубинную память. В его, андреевской, терминологии мы и говорили о нашей планете.
Окунуться в трансфизический метод познания, Водолея подвигло посещение сверхглубокой скважины на Кольском полуострове. Бурение её началось в середине ХХ века, и за 23 года достигло 40230 футов, причём, на бурение последних 870 футов потребовалось десять лет. Большинство сверхглубоких скважин на планете были не более 12 километров. Это потому, что на больших глубинах исследователи столкнулись со сверхгорячей материей, которая уничтожала буры досягаемой прочности. Кроме того, многие рабочие утверждали тогда, что слышали голоса демонов, и людям потребовалась помощь психологов.
Впервые услышать запись «голосов» Водолею удалось на немецкой скважине Виндишесбах с глубины девяти километров. Эти вопли, от которых кровь стынет в жилах, трудно забыть. Я их тоже слышала в записи. Вставал закономерный вопрос о справедливости существования того, о чём когда-то читали в «Божественной комедии» Данте, о чём, вполне убедительно, но бездоказательно, пытались донести редкие посвящённые.
В то время люди уже получили образцы грунта с Луны. Так вот: они оказались идентичны образцам с трёхкилометровой глубины Кольской сверхглубокой. Выходит, человек, побывавший на Луне и даже пославший свои летательные аппараты за пределы Солнечной системы, с удивлением обнаружил, что совершенно не знает ни своей планеты, ни её спутника. Те физические знания, которыми он владел, были ещё недостаточны для понимания действительности. А учёные продолжали изобретать, а промышленность продолжала производить на потребу человечеству. Таяли запасы чистой воды и воздуха, но пресса трещала о проблемах с нефтедобычей. Тогда уже пытались влиять на климат планеты, что приводило к стихийным бедствиям и катастрофам. Человек, как малое дитя, дорвавшееся до папиного компьютера, жал на все кнопки, удивлённо смотрел, что получится, пуская счастливые пузыри.
Элл и Водолей осваивали новые для них науки, ибо природное чутьё и проницательность учёных торопили их на этом поприще. Они относились к тем редким людям, кто обладал космическим мышлением. Знания лингвиста в этом деле трудно переоценить. Изучать пришлось Каббалу, Веды и Библию, работы древнегреческих, египетских, шумерских, индийских философов и эзотериков. Учились выходить в астрал и возвращаться; учились слышать и воспринимать другие слои Шаданакара. Съездили в экспедиции на Тибет и в Гималаи, побывали у легендарной горы Кайлас, посетили все, известные к тому времени, пирамиды. Они были одними из немногих, кто соединил в себе очень важные знания о Земле, о человеке.
Я же встретила двадцать первый век изучением космических снимков горячего пояса Земли; работой по наблюдению движения материков и смещению магнитных полюсов. Последняя летняя экспедиция была по исследованию пещер Южной Америки, связанных чинканасами – запутанными переходами между ними. По преданию, в тех пещерах жили Наги – люди-змеи. О царстве Нагов – представителей древней подземной цивилизации, скрытой в тоннелях Тибета и Гималаев рассказывали и древние индийские легенды. Удивляла сохранность тех тоннелей и желание скорее покинуть их, вызванное непреодолимым животным страхом.
Однажды из иллюминатора самолёта я увидела сотовую структуру в горах. Зелёная линия рисунка сот, явственно увиденная с высоты десяти километров, видимо, представляла собой растительность. Всё это выглядело абсолютно правильной проекцией на местность. После этого случая я углубилась в изучение кристаллической решётки Земли. А там был целый океан совершенно новых знаний и открытий, выходивших в космическое пространство.
Всем этим и делились мы друг с другом долгими вечерами, когда солнце уходило за материк, а над Делавэрским заливом играли всеми красками облака, либо «пояс Венеры» нежно обрамлял горизонт. Потом с Атлантики приходила ночь, вспыхивали звёзды; мы слушали океан, удобно расположившись на террасе. Водолей покуривал свою трубочку, кот уютно дремал у него на коленях, я помогала Элл разливать чай, а мой Барбос вентилировал хвостом в надежде получить лакомый кусочек со стола. Боже, какое же это было счастье! Как прекрасен был тот земной мир! Прекрасен в своём божественном замысле… но, помнится, люди не особо ценили это. Тогда трудно было предположить, что жизнь может быть так хрупка, а трагические события будут развёртываться так стремительно.

Мы встретились, на выставке художественных произведений, устроенной переселенцами в первую годовщину исхода. Годовщину – по земным меркам, по здешнему измерению планета Гера прошла лишь шестую часть своего пути вокруг звезды Тессы.
Конечно же, они были представлены в виде голограмм, либо проекций на стены зала, где был устроен приём. Водолей стоял возле картины, изображавшей старого еврея с котом на руках. На заднем плане картины сновали люди, тащившие кто, что мог в своём порыве истерики, агонии в преддверии конца всему сущему. Старик спасал единственную ценность, которая у него осталась – его, ни в чём не повинного, кота. Художница смогла выразить в этом небольшом полотне весь трагизм происходящего тогда. Я смотрела, и слёзы катились по щекам. Водолей обернулся. На меня глянули из-за старомодных линз, которых я тут ни у кого больше не встречала, его сухие, несколько поблекшие, глаза. Он был худой, исполосованный резкими морщинами, но всё такой же прямой, несгибаемый.
- Не успели, - промолвил коротко и протянул мне листок с адресом его проживания, словно заранее знал, что мы тут встретимся.
Затем он так незаметно исчез, что я опешила, и в то же время, мне всё время ощущалось его присутствие. Как бы то ни было, увидеться с ним было просто необходимо! Покидали планету мы не вместе и, возможно, разными путями. Как же здорово встретить здесь знакомое лицо, поговорить на родном языке!.. Ко всему прочему, мне не терпелось скорее увидеться с Элл и, как в старые времена, побыть, наконец, всем вместе.
Последнее, что я смутно помню, был пересадочный пункт на неизвестной мне планете: очнулась я тогда в полумраке громадной пещеры, но явно приспособленной для жилья. Нет, скорее, для работы. Мне даже показалось сначала, что я на раскопках. Воздух был сухой и насыщенный пряным запахом. Мелькнула мысль, что нахожусь по другую сторону Атлантики – где-нибудь в Португалии, так любимой мной прежде. Мягкий свет проникал откуда-то сверху, хотя источника я не заметила. Стены были гладкие, словно оплавленные, цвета терракоты. Я сидела возле каменной колонны, на которой было выбито на многих языках Земли: люди, люди, люди…Интуитивно я ощущала, что за мной наблюдают. И тут ко мне вернулась память, я почувствовала во рту неприятный металлический привкус и вскоре – скрежет открываемой двери. Сердце сжалось…
- Hi! – услышала я тогда неживой голос электронного переводчика.
- Hello! Who are you? Where am I?
- Те, кто вытащил тебя из катастрофы. Ты на пересадочной станции.
- Моя планета жива?
- Жива, но в Энрофе слишком большие разрушения. К несчастью, пострадали другие слои вашей земной системы. Вы «выпустили всех джиннов из бутылки». То, что не прикончили выплеснувшиеся океаны, будет убито разными видами вашего оружия. Вулканы и глобальное оледенение завершат жизнь вашей расы.
- Генофонд планеты жив?
- Кайлас и Шамбала пострадали в меньшей степени – там сильная защита. Но всё произошедшее дало огромную подпитку демоническим силам. Сейчас вашим миром правят нисходящие слои земной системы. Тем, кто выжил, приходится очень тяжко!
Наверно, от услышанного, силы покинули меня. И вот я здесь, вместе с другими переселенцами (так мы тут назывались). До сих пор не пойму: «Я в плотном теле, или в тонком?» Реальность, ясное дело, другая, но это, впрочем, и другой мир. Таких, как я, здесь, на базе, было много. Не знаю, как чувствовали себя остальные, а я ощущала абсолютную опустошённость. Сегодня Земля была постоянно в моих мыслях, а во снах она была всегда, с самого появления тут. Знакомая, навязчивая идея, что мне ещё предстоит туда вернуться, тёплым облачком поселилась в моей груди, а художественная выставка и встреча с Водолеем усилили мои переживания.
Здесь, на Гере, гравитация была, вероятно, несколько меньше, чем на Родине. Воздух оказался по ощущениям чист и свеж при почти постоянной температуре от двадцати до двадцати пяти по Цельсию и лёгком ветерке. Говорили, что во время здешней зимы температура не опускается ниже плюс семи, но ветер усиливается. Таскать своё тело здесь оказалось легче, оно словно помолодело. Только вот к воде привыкнуть никак не могла – она оказалась абсолютно безвкусной. А ещё тут совсем другое небо – бирюзовое и какое-то очень плотное и низкое, а здешнее солнце – голубовато-белое.
День всё длился и длился, поскольку сутки составляли здесь трое земных. Распорядок был установлен для каждой группы свой. Во всяком случае, бодрствование тут не прекращалось никогда: даже если одни спали, другие учились, либо выполняли какие-либо работы. Я очень ждала свободного времени, чтобы скорей встретиться с Водолеем, с Элл.
И вот, наконец, я по указанному адресу: уже привычно раздвигаются створки купола, похожего на каплю…
- Док! – бросилась я в долгожданные объятия. – А где Элл?
- Она в Звёздном Доме. Наконец-то, мы встретились с ним! Она там с Джедди. Пусть побудут вместе. Мы столько не виделись с сыном!
- А ты?
- Я тоже там побывал. Дом наш просто прекрасен! Джедька готовился к нашему появлению и даже устроил там садик с мамиными любимыми цветами, - при этих словах слёзы выступили на глазах Водолея. – Им столько надо рассказать друг другу! Ну, а я же мужчина!.. У меня здесь очень важная работа… очень! Ты знаешь, на Гере тоже есть океан. На берегу его имеется научный центр, где я и работаю. А занимаюсь я, в сущности, тем же, чем и на Земле – принимаю участие в подготовке, как бы это сказать… астронавтов. Так вот!
При этих словах, у меня перехватило дыхание. Вот, откуда это тёплое облачко в груди и мысли о Земле. А в голове уже прокручивалось: «Какая удача! Мы снова вместе! Подготовка астронавтов… конечно же Водолей помнит мою историю появления на Земле… Элл наверняка тоже будет здесь…»
- О, нет, нет! И не думай об этом, - строго посмотрев на меня, изрёк он, перехватив мои мысли – Вернуться туда – всё равно, что сунуться в ад.
- Расскажи о себе, - решила я переменить тему, - и о том, что знаешь о месте нашего пребывания. Мне до сих пор ещё многое не ясно, во всяком случае, путь мой сюда.
- Мы в системе Ориона, на одной из обитаемых планет, созданной провиденциальными силами. Система этой планеты состоит из трёх разноматериальных слоёв восходящего ряда. Нисходящего здесь нет, демонических сил – тоже. Пищевая цепочка отсутствует. Мы обитаем в пространстве четырёх измерений и времени – трёх измерений. По сравнению с земным обликом, все мы находимся в тонком теле. Животных здесь нет, растений не много, и все доставлены с учётом строжайшего отбора. Четвёртое измерение ты ощутила, когда на выставке я был рядом, ты это чувствовала, но не видела меня.
- А почему тут все, как бы это сказать, довольно разобщены? – спросила я.
- То, о чём ты рассказывала на Земле – «понимание человеческих мыслей, окружающих тебя людей» – существует здесь в полной мере. По моему мнению, эмоции слегка угасли естественным путём. Но это вовсе не значит, что переселенцы стали бездушными роботами. Зная об этом, тебе будет проще вспомнить свои земные навыки и освоиться здесь. Ты будешь «слышать» и без слов их приветствия, поддержку, благосклонность. Впрочем, пока они испытывают то же, что и ты – некоторое смущение от своего нового положения и горечь потери близких. Ведь у каждого остался кто-то на Земле…
Негативных существ тут нет, - он выразительно посмотрел на меня, ибо за мгновение до этого я подумала, о том, что так ли все добры? – Здесь присутствуют разные существа: не только из Энрофа нашей Земли, но и с других материальных планов восходящего ряда, а также представители иных планет и цивилизаций, готовивших этот мир. Ты их ещё увидишь.
- Так ты был прав, предполагая, что миры готовятся заранее, перед их заселением? Теперь многое стало ясным. Значит, то, чем мы начали заниматься в последние годы – нисходящие и восходящие ряды разноматериальных сфер – было не зря? Это действительно есть? И ещё… тут ведь разговаривают?!
- Знаешь, Марта, человеку трудно додуматься до того, чего вообще нет. Так вот обстоят дела. Ну, и конечно, тут разговаривают. Вербальное общение едва ли здесь повредит, да и отвыкать от него не хочется! – он рассмеялся, кажется, впервые за нашу встречу.
- А, что там у Вас за работа? Это же безумно интересно! И ещё… очки?
- Я сроднился с этим образом и не хочу с ним расставаться. Без очков – этого анахронизма – я хуже вижу, слышу и словно голый, хотя на самом деле это не так. А про работу… мне кажется, всему своё время. Скажи-ка лучше: ты помнишь, хоть что-нибудь о катастрофе? Ведь мы с Элл попали сюда несколько раньше. За нами просто пришли, сказав, что пора спасать Землю, и наши силы нужны. Мы, почти не раздумывая, и уж конечно, не сожалея о нажитом и прожитом, взявшись за руки, отправились сюда. А здесь сразу с головой ушли в работу.
После трагедии на Земле у Элл случился срыв, и она чуть не потеряла всю свою энергию. Мне пришлось выхаживать её. Оказывается, здесь тоже можно заболеть, но куда серьёзней, ибо это грозит разрушением, аж до шельта. Джедди, вообще-то, спас свою маму, - Водолей горестно замолчал, а через некоторое время продолжил дальше. – Знаешь, я очень горжусь нашим сыном. Ради этого стоило жить!
А теперь давай-ка попытаемся восстановить, всё, что есть в твоей памяти. – Говоря всё это, Водолей расхаживал взад и вперёд, иногда останавливаясь и внимательно взглядывая на меня. Это было также, как там, в Делавэре, на террасе их дома, где мы собирались послушать океан, проводить вечернее солнце за крону черешчатого дуба и поведать друг другу о своих открытиях на планете Земля. – Итак, начнём?

2016 г.
Фото из интернета