Мартовские иды России

Или красный бант на голубой крови

Удивительно: про февральскую (ст. стиль) революцию 1917 года было написано во всех учебниках истории советского периода, но написано как-то так своеобразно, что сведения об этом немаловажном событии вылетали из голов учащихся быстрее, чем заканчивался урок. И никогда не отмечалось годовщины начала этой революции.
Допустим, начало определить трудно: напряжение накапливалось постепенно стихийный порыв народных масс четко совпал по времени с  острым политическим кризисом в верхах и резкое недовольство либерально-буржуазных кругов единоличной политикой царя.
Но отречение 15 марта 1917 года Николая Второго от престола – это же Мартовские Иды России, приведшие в результате к многолетним кровавым событиям (точь-в-точь как в Древнем Риме), тоже преподносится как малозначимый эпизод ФЕВРАЛЬСКОГО ПЕРЕВОРОТА.
 
Династия Романовых прекратила свое существование (что, кстати, оказалось сюрпризом для членов царской семьи, активно способствовавших отречению Николая Александровича от престола). Зато крупная (и не очень) буржуазия была в восторге: было сформировано Временное правительство под председательством князя Георгия Львова, тесно связанное с буржуазными общественными организациями, возникшими в годы войны (Всероссийский земский союз, Городской союз, Центральный военно-промышленный комитет).
Временное правительство соединило в своём лице законодательную и исполнительную власть, заменив царя, Госсовет, Думу и Совет Министров и подчинив себе высшие учреждения (Сенат и Синод). В своей Декларации Временное правительство объявило амнистию политическим заключённым, гражданские свободы, замену полиции «народной милицией», реформу местного самоуправления.
Буржуа, интеллигенция, студенты и преподаватели, крупные землевладельцы и хозяева крупных предприятий, юристы и врачи расхаживали с красными бантами и радостными улыбками на лицах и приветствовали друг друга:
- Поздравляем с революцией, господа! Наконец-то!
Обстановку всеобщего благорастворения портили лишь постоянные хлебные бунты и практически одновременное создание революционно-демократическими силами параллельного органа власти — Петроградского Совета.  Но поскольку все равно никто никем и ничем в то время не управлял, на двоевластие можно было закрыть глаза и рассуждать о том, что правильнее: восстановить монархию (конституционную, как в Англии!) или отдать власть в руки Думы под руководство Президента (как во Франции).
(Удивительное, фантастическое свойство русской интеллигенции: маниакально рассуждать о форме власти и ее распределения, напрочь забывая о целях и задачах создания такой власти).
Аристократию, рассуждающую в своих роскошных гостиных о том, кто из Романовых  будет наиболее достоин российского престола, когда закончится все эта «заварушка», реальное положение дел не волновало совершенно. Ее не насторожило то, что хлебные бунты, начавшиеся в столице в феврале, как-то удивительно слаженно наложились на антивоенные митинги, демонстрации, стачки на промышленных предприятиях города, а, главное, недовольство и брожение среди многотысячного столичного гарнизона, присоединившегося к вышедшим на улицы революционным массам.
А ведь именно войска, перешедшие на сторону восставших, заняли важнейшие пункты города, правительственные здания. В сложившейся обстановке царское правительство проявило полное бессилие; разрозненные и немногочисленные силы, сохранявшие ему верность, оказались не в состоянии самостоятельно справиться с анархией, охватившей столицу, а несколько частей, спешно отозванных с фронта для подавления восстания, не смогли пробиться к городу.
14 марта 1917 года новая власть была установлена в Москве, в течение марта — по всей стране. Власть без царя.
По выражению историка Сергея Кара-Мурзы, Февральская революция 1917 года «завершила долгий процесс разрушения легитимности государства Российской империи».
А ведь еще в конце января о заговоре царю сообщил флигель-адъютант А. А. Мордвинов, на что Николай II ответил:
«Ах, опять о заговоре, я так и думал, что об этом будет речь, мне и раньше уже говорили… добрые, простые люди все беспокоятся… я знаю, они любят меня и нашу матушку Россию и, конечно, не хотят никакого переворота. У них-то уж наверно более здравого смысла, чем у других».
Ну, что на это можно сказать? Николай Александрович был все-таки очень добрым человеком. И совсем не годился на роль грозного правителя, а только такие и в состоянии были в любые времена железной рукой удерживать подданных от всяких глупостей.
Февральские события в России ознаменовали собой начало развала традиционных учреждений и всех форм управления вообще под воздействием ряда разрушительных сил, развивавшихся в обстановке всеобщей войны, которая сама по себе явилась источником общего упадка, экономического кризиса, социальных потрясений и падения авторитета государства.
Основным требованием IV-й Думы стало введение в России ответственного министерства, то есть правительства, назначаемого Думой и ответственного перед Думой. Теоретически это означало трансформацию государственного строя из самодержавного в конституционную монархию по образцу Великобритании. Практически этого не хотел никто, поскольку Дума очень быстро превратилась в основной центр оппозиции царскому правительству вообще.
Наиболее дальновидные и умные представители семейства Романовых, не поднимая особого шума, перебрались со всеми своими денежными активами в безопасные страны (Швейцарию, Испанию, скандинавские государства). Недвижимость продавать не стали. Поскольку никто не верил, что все это безобразие продлится дольше нескольких месяцев.
(Оно продлилось семьдесят с лишним лет, за которые семья Романовых по ряду причин потеряла легитимные права на Российский престол).
Но главный претендент на трон (кстати, официально назначенный императором в Манифесте об отречении Николая Второго) Михаил Александрович, помимо своей воли сыграл роковую роль в дальнейшем развитии событий.
Кандидатура Михаила Александровича на российский престол при установлении строя конституционной монархии многим современникам казалась единственным вариантом эволюционного развития России. В действующей армии многие воинские части начали присягать на верность Императору Михаилу II. П. Н. Краснов вспоминал, что, когда в его 4-й Кавалерийской дивизии он объявил о восшествии на престол Михаила, ответом ему было многотысячное «Ура!» выстроенных для оглашения этой новости частей.
Михаил Александрович, однако, не мог и не рискнул вступить на престол, так как потерял официальные права на него в связи с морганатическим браком – женитьбой на княгине Брасовой. Так что, предлагая престол Михаилу Александровичу, высшая аристократия ничем не рисковала – но об этом было известно только ей.
Так что представители Госдумы  во главе с М. В. Родзянко посчитали возможным вступить в переговоры с Великим князем Михаилом, как с кандидатом на императорский трон. П. Н. Милюков попытался уговорить великого князя не отрекаться от престола и даже предложил всем монархическим силам оставить Петроград и сгруппироваться в более консервативной Москве, однако открывшаяся перспектива гражданской войны крайне испугала всех присутствующих.
Окончательно вопрос был решен после того, как представители Думы прямо заявили, что в случае принятия им престола в столице разразится новое восстание и Дума не может гарантировать ему безопасность.
В ответ на Манифест отречения Николая II был составлен «Манифест Михаила». В нём Михаил Александрович попросил всех граждан России подчиниться Временному правительству и объявил, что примет верховную власть только в случае, если народ выразит на то свою волю посредством всенародного голосования на выборах представителей в Учредительное собрание, которое должно было решить вопрос об «образе правления» государством.
Таким образом, возвращение монархии (в конституционной её форме) не исключалось, хотя Михаил Александрович не имел никаких прав на престол.
Ситуация осложнялась тем,  что само отречение Николая II было сделано с вольными или невольными нарушениями правил о престолонаследии Российского императорского дома, что делало акт царя незаконным сам по себе.
Но в любом случае именно Манифест Михаила Александровича и де-факто, и де-юре прервал законную цепочку престолонаследия и прекратил монархическую форму правления в России.
В действующей армии отказ Михаила от принятия верховной власти произвёл удручающее впечатление. Историк В. М. Хрусталёв привёл воспоминания князя С. Е. Трубецкого, которые считал характерными для того момента
«Отречение Государя императора наша армия пережила сравнительно спокойно, но отречение Михаила Александровича, отказ от монархического принципа вообще — произвёл на неё ошеломляющее впечатление: основной стержень был вынут из русской государственной жизни…»
С этого времени на пути революции уже не было серьёзных преград. Не за что было зацепиться элементам порядка и традиции. Всё переходило в состояние бесформенности и разложения. Россия погружалась в засасывающее болото грязной и кровавой революции.
Исторические совпадения бывают удивительными: как во Франции зачинщиками и вдохновителями революции были родные братья и ближайшие родственники короля, так и в России сто с лишним лет спустя
Начиная с осени 1916 года, в оппозицию к Николаю II встали уже не только левые радикалы и либеральная Госдума, но даже ближайшие родственники самого царя — великие князья, которых на момент революции насчитывалось 15 человек. Их демарши вошли в историю как «великокняжеская фронда», по аналогии с фрондой принцев во Франции XVII века. Общим требованием великих князей стало отстранение от управления страной Распутина и царицы-немки и введение ответственного министерства.
Особенно радикальными для великого князя взглядами отличался Николай Михайлович, за свой радикализм даже получивший от современников прозвище «Филипп Эгалите»; подобно своему «тёзке», великий князь впоследствии также погиб во время революционного террора. 1 ноября 1916 года Николай Михайлович направил царю письмо следующего содержания:
«Пока производимый тобою выбор министров при том же сотрудничестве был известен только ограниченному кругу лиц, дела могли ещё идти, но раз способ стал известен всем и каждому и об этих методах распространилось во всех слоях общества, так дальше управлять Россией немыслимо… Ты веришь Александре Фёдоровне. Оно и понятно. Но что исходит из её уст, есть результат ловких подтасовок, а не действительной правды… Если бы тебе удалось устранить это постоянное вторгательство во все дела тёмных сил, сразу началось бы возрождение России и вернулось бы утраченное тобою доверие громадного большинства твоих подданных. Всё последующее быстро наладится само собой; ты найдёшь людей, которые, при изменившихся условиях, согласятся работать под твоим личным руководством… Когда время настанет, а оно уже не за горами, ты сам, с высоты престола можешь даровать желанную ответственность министров перед тобою и законодательными учреждениями…»
То есть во всех бедах России оказались виноватыми национальность царицы и то, что она подпала под  сильное влияние авантюриста Григория Распутина. Ну, во-первых, не одна она подпала под это влияние, а, во-вторых, «старца» ей подсунули жены Великих Князей – дяди царя, Петра Николаевича и герцога Георгия Лейхтенбергского – в девичестве принцессы Черногории Милица и Стана.
Первоначально новоиспеченные родственницы постарались войти в доверие к императрице и даже считались ее лучшими подругами, но чем напряженнее становилась ситуация в стране, чем сильнее оказывалось влияние Распутина на царскую чету, тем холоднее становились «подруги». Большинство сплетен о якобы имевших место интимных отношениях императрицы со старцем распускали именно «черногорки». С полного одобрения остальных родственников, замечу.
История учит только тому, что ничему не учит…
Действия царской семьи не ограничились только письмами и разговорами. 29 декабря 1916 года   группа высокопоставленных заговорщиков-монархистов убила Григория Распутина. После этого Распутина взгляды «фронды» становились всё более решительными. Председатель Госдумы Родзянко в своих мемуарах утверждает, что великая княгиня Мария Павловна в последних числах декабря 1916 года в частном разговоре будто бы предлагала ему «устранить, уничтожить» императрицу.
Нашли, наконец, крайнего.
Французский посол в Петрограде Морис Палеолог в своём дневнике сделал запись утверждал, что великие князья Кирилл, Борис и Андрей Владимировичи открыто обсуждают перспективы дворцового переворота с целью воцарения великого князя Николая Николаевича. По сведениям посла, аналогичные разговоры также открыто вёл князь Гавриил Константинович.
«Фронда», однако, была с лёгкостью пресечена царём, который к 22 января 1917 года под разными предлогами выслал из столицы великих князей Николая Михайловича, Дмитрия Павловича, Андрея и Кирилла Владимировичей. Таким образом, четыре великих князя оказались в царской опале.
Все-таки мог быть и решительным, когда хотел, оказывается.
Между тем история с «фрондой» имела непосредственное продолжение уже во время бурных событий Февральской революции. Безуспешно стремясь сохранить монархию, великие князья Михаил Александрович, Кирилл Владимирович и Павел Александрович 1 марта 1917 года подписали проект манифеста «О полной конституции русскому народу» («великокняжеский манифест»). Отречения царя этот проект не предусматривал.
После Февральской революции ряд великих князей признали Временное правительство. 9, 11 и 12 марта на имя премьер-министра князя Львова поступили соответствующие телеграммы от великих князей Николая Николаевича, Александра Михайловича, Бориса Владимировича, Сергея Михайловича, Георгия Михайловича и принца Александра Ольденбургского.
В последние месяцы перед революцией Николай II столкнулся с практически непрерывным давлением с требованиями учредить ответственное министерство. Помимо либеральной Думы и «фрондирующих» великих князей, к этим требованиям присоединилось также множество других лиц, в основном – «либеральной интеллигенции», жаждущей свободы.
Какой? Да какая разница! Главное, что скоро грянет буря, и воздух после грозы наполнится упоительными ароматами свободы, равенства и братства.
Французским революционным духом, что ли?
Известно мнение, что Февральская революция явилась следствием неудач русского правительства в ходе Первой мировой войны — однако, как по наблюдениям современников тех событий, так и по данным современных историков, «пессимистические настроения в тылу были значительно сильнее, чем на фронте», и особенно сильными пессимизм и оппозиция были в Петрограде — по мнению некоторых исследователей, в Петрограде это походило на повальное безумие или «массовую истерию».
Ликование первых дней после отречения царя от престола сменилось неуправляемым хаосом.
Акт об отказе великого князя Михаила Александровича немедленно «восприять верховную власть» был опубликован в «Вестнике Временного правительства»  одновременно с актом об отречении Николая II. Тогда же председатель правительства князь Г. Е. Львов направил телеграмму всем военным и гражданским властям России с оповещением о переходе, в связи с указанными актами, верховной власти в стране к Временному правительству. Смена власти была узаконена.
Но еще до этого в Петрограде произошли события, ускорившие эту смену. Не следует думать, что император отрекся от престола, поссорившись со своим ближайшим окружением. За несколько дней до этого, как и во время Французской революции, нападениям подверглись тюрьмы, из которых толпа освобождала заключённых. Собравшиеся на Литейном проспекте подожгли здание Окружного суда Шпалерная, 23. Толпа блокировала пожарных, пытавшихся потушить здание.
Восставшие захватили примыкавшую к зданию суда следственную тюрьму — Дом предварительного заключения (ДПЗ «Шпалерка») на Шпалерной улице, 25. В тот же день утром восставшие солдаты Кексгольмского полка и рабочие Путиловского завода взяли штурмом другую тюрьму — Литовский замок (на берегу Крюкова канала), также освободили заключённых, а здание подожгли.
С Литейного проспекта огромная толпа рабочих, солдат, молодёжи и городских жителей направилась к самой большой петроградской тюрьме «Кресты», где содержалось около двух тысяч заключённых. Находившийся на их пути Литейный (Александровский) мост был блокирован заставой 4-й роты Московского полка с пулемётами. Солдаты, однако, расступились и пропустили толпу, а потом присоединились к ней.
Толпа с Литейного проспекта перешла на Выборгскую сторону. Одновременно на Выборгской стороне к Финляндскому вокзалу шли демонстрации с Большого Сампсониевского и Безбородкинского проспектов. Тридцатитысячная толпа заполнила площадь перед Финляндским вокзалом. Здесь начались новые митинги и выступления ораторов, в том числе большевиков.
Освобожденные из «Крестов» политические заключенные, прежде всего, меньшевики-оборонцы — члены Рабочей группы при Центральном Военно-промышленном комитете, арестованные в конце января 1917 г. за организацию демонстрации в поддержку Государственной думы, повели огромную массу солдат и рабочих к Таврическому дворцу — резиденции Государственной думы. Толпа восторженно приветствовала их как настоящих героев-революционеров.
Дума оказалась осаждена толпой революционных солдат и рабочих. В результате депутаты (за исключением правых партий) решили, формально подчинившись указу о роспуске, собраться под видом «частного совещания». Частное совещание членов Думы поручило Совету старейшин выбрать Временный комитет членов Думы и определить дальнейшую роль Государственной думы в начавшихся событиях.
 Как позднее писал П. Н. Милюков, «невмешательство Государственной думы дало уличному и военному движению центр, дало ему знамя и лозунг и тем превратило восстание в революцию, которая кончилась свержением старого режима и династии».
В тот же день Бюро ЦК РСДРП опубликовало манифест «Ко всем гражданам России», в котором призвало к созданию Временного революционного правительства, установлению демократической республики, введению 8-часового рабочего дня, конфискации помещичьих земель, прекращению империалистической войны.
Во второй половине дня восстали Семёновский полк, Измайловский полк, запасный автобронедивизион — его солдаты захватили особняк Кшесинской. Были заняты Кронверкский арсенал, Арсенал, Главпочтамт, телеграф, вокзалы, мосты и др. Под контролем властей оставались Василеостровский район и Адмиралтейская часть.
К вечеру на сторону революции перешло около 67 тыс. солдат Петроградского гарнизона.
Тем временем вооружённое восстание уже начало распространяться за пределы Петрограда. Взбунтовался Первый пулемётный запасной полк в Ораниенбауме и, убив 12 своих офицеров, самовольно выдвинулся в Петроград через Мартышкино, Петергоф и Стрельну, присоединив к себе по дороге ряд частей.
По городу начались погромы полицейских участков, убийства полицейских и офицеров, грабежи и мародёрства. Вечером было разгромлено Петроградское охранное отделение и уничтожена большая часть его архивов. Особое рвение при этом проявили тайные осведомители.
Вечером в Таврическом дворце был избран Исполком Петроградского совета рабочих депутатов (с 1 марта Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов), руководство в нём осуществляли эсеры и меньшевики.
Восстание столичного гарнизона сильно осложнило положение царя, однако в распоряжении Николая II как Верховного главнокомандующего всё ещё находилась многомиллионная армия на фронте. Но всеобщая неразбериха и саботаж некоторых высших офицеров свели это гипотетическое преимущество к нулю.
У императора не оставалось выбора: пожертвовать престолом или поставить под угрозу тысячи человеческих жизней. О втором он даже помыслить не мог и искренне считал, что его отречение восстановит порядок в стране.
Одновременная публикация двух актов об отречении «ясно свидетельствовала о конце династии, хотя возможность царствования Михаила с согласия Учредительного собрания формально ещё оставалась. И даже следующий по порядку престолонаследования претендент мог, чтобы утвердить свои права, обратиться к тем силам, которые всё ещё были верны монархии. Но такое обращение создавало неминуемый конфликт с Михаилом: никакая претензия на престол не могла быть законной до формального утверждения отречения Михаила решением Учредительного собрания».
За актами Николая II и Михаила Александровича последовали публичные заявления об отказе от своих прав на престол других членов династии Романовых, при этом они ссылались на прецедент, созданный Михаилом Александровичем, — вернуть свои права на престол только в случае их подтверждения на Всероссийском учредительном собрании. По мнению историка Цветкова, лучше всего эту позицию выразил великий князь Николай Михайлович, ставший инициатором сбора «заявлений» от Романовых:
 «Относительно прав наших и, в частности, моего на Престолонаследие я, горячо любя свою родину, всецело присоединяюсь к тем мыслям, которые выражены в акте отказа Великого Князя Михаила Александровича».
Понять ход мыслей августейшего семейства невозможно: его можно только воспринять, как данность: глупость или роковая ошибка. Или, хуже того, абсолютная уверенность в том, что Романовы правили триста лет, и после небольшой досадной заминки будут правит еще столько же, если не больше.
Грех гордыни не зря считается одним из наиболее тяжких грехов.
Облечённое «всею полнотою власти» от Михаила Александровича Временное правительство окончательно избавилось от конкуренции, которую оно испытывало от структур Государственной думы.
Перед отъездом из Ставки Николай II издал прощальный приказ войскам, в котором завещал «сражаться до победы» и «повиноваться Временному правительству». Генерал Алексеев передал этот приказ в Петроград, однако Временное правительство сильным давлением самопровозглашенного Петросовета отказалось публиковать его.
«Прощальный приказ Николая II войскам
В последний раз обращаюсь к Вам, горячо любимые мною войска. После отречения моего за себя и за сына моего от престола Российского, власть передана Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и Вам, доблестные войска, отстоять Россию от злого врага. В продолжение двух с половиной лет Вы несли ежечасно тяжёлую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы.
Кто думает о мире, кто желает его — тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же Ваш долг, защищайте доблестную нашу Великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайте Ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу.
Твёрдо верю, что не угасла в Ваших сердцах беспредельная любовь к нашей Великой Родине. Да благословит Вас Господь Бог и да ведёт Вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий».
Между прочим, в 1983 году за рубежом было опубликовано признание главного либерального идеолога Февральской революции, министра первого состава Временного правительства П. Н. Милюкова, которое он сделал в узком кругу единомышленников после своей отставки, в мае 1917 г., и затем изложил в одном из писем вскоре после Октябрьского переворота:
«Вы знаете, что твёрдое решение воспользоваться войной для производства переворота было принято нами вскоре после начала войны, вы знаете также, что наша армия должна была перейти в наступление (весной 1917 года), результаты коего в корне прекратили бы всякие намёки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования. Вы понимаете теперь, почему я в последнюю минуту колебался дать своё согласие на производство переворота, понимаете также, каково должно быть моё внутреннее состояние в настоящее время. История проклянёт вождей так называемых пролетариев, но проклянёт и нас, вызвавших бурю».
Что ж, именно так все и произошло.
Итак, несмотря на стабильное положение на фронтах, в феврале 1917 года почти весь Петроград ждал скорой революции. Британский историк Бернард Пэрс сформулировал это противоречие следующим образом: «фронт был здоров, тыл же прогнил». Британский военный атташе в России Альфред Нокс отмечал, что «если бы не развал национального единства в тылу, русская армия могла увенчать себя новой славой в кампании 1917 года».
Вот это и есть главная причина свержения самодержавия и фактического бездействия временных властей. Россия не должна была стать победительницей в этой войне – слишком сильной она тогда становилась.  А такой она была не нужна ни Европе, ни Америке.
Как не нужна сильной и единой сейчас.
Крупной ошибкой царского правительства стало использование бурлящей столицы империи в качестве огромной перевалочной базы для войск; здесь было сосредоточено как множество солдат запасных батальонов, проходивших обучение перед отправкой на фронт, так и военнослужащие, отозванные с фронта после ранения. Естественно, среди них и была развернута основная агитационная работа революционеров.
Распространено также мнение, что война поразила систему хозяйственных связей, прежде всего — между городом и деревней, что в стране обострилось положение с продовольствием. Однако урожай 1916 года был большим и перебои в снабжении хлебом устроили сами сельские производители: в условиях военной инфляции они начали массово придерживать продовольствие, ожидая ещё большего повышения цен.
Что касается стачечного движения в Петербурге, то недавно английские историки обнаружили в архивах документы, неопровержимо доказывающие, что за организацией так называемых «локаутов», то есть закрытием заводов и невыплате денег рабочим, стоял иностранный капитал, тративший миллионы на подкуп крупных промышленников, таких, например, как Путилов.
По мнению командующего Петроградским военным округом С. С. Хабалова, в те февральские дни волнения и некоторые забастовки носили не стихийный характер, а были спровоцированы или организованы на оборонных заводах с применением угроз со стороны неких агитаторов.
 «…агитаторы камнями и угрозами насильственно гнали в забастовку рабочих оборонных заводов — это во время войны! — и задержано было их десятка два, но ни один не только не расстрелян — даже не предан суду — да даже через несколько часов все отпущены на волю, агитировать и дальше. (Доклад начальника департамента полиции Васильева, что в ночь на 26-е он успешно арестовал 140 зачинщиков, — чиновная ложь, только революция потом раздувала это донесение. Арестовали — 5 большевиков, петербургский комитет».
И не нужно обвинять во всем этом хаосе большевиков. Они-то как раз к свержению императора и последующим событиям почти не имели отношения. Более того, большевистское руководство оказалось застигнуто Февральской революцией врасплох. Как указывают исследователи,  Ленин ещё в январе 1917 года, в эмиграции, выступая перед молодыми швейцарскими социалистами, заявлял:
 «Мы, старики, может быть, не доживём до решающих битв этой грядущей революции. Но я могу, думается мне, высказать с большой уверенностью надежду, что молодёжь… будет иметь счастье не только бороться, но и победить в грядущей пролетарской революции».
Вот так вот. Это к вопросу о ведущей роли большевиков в Февральской революции.
Руководство партией (Заграничное бюро ЦК) находилось в эмиграции, в России нелегально действовало Русское бюро ЦК, состав которого постоянно менялся вследствие арестов.
Сразу после Февральской революции большевики являлись лишь третьей по влиятельности партией среди социалистов, насчитывая в Петрограде всего лишь около 2 тыс. членов и составляли абсолютное меньшинство в Советах.
Наиболее влиятельной социалистической партией по состоянию на весну 1917 года являлись эсеры, чей лозунг «социализации земледелия» соответствовал чаяниям основной массы крестьянства, ждавшей «чёрного передела» помещичьей земли.
Отречение Николая II в пользу брата, однако, вызвало замешательство у лидеров революции. А. Ф. Керенский вспоминал, что ранним утром  16 марта 1917 года, во время заседания членов Временного правительства и ВКГД, когда была зачитана телеграмма от Шульгина и Гучкова с информацией о том, что Николай II отрёкся в пользу Михаила Александровича, Родзянко заявил, что вступление на престол последнего невозможно, и ему никто не возразил.
Последовали выступления, в которых утверждалось, что Михаил «никогда не проявлял интереса к государственным делам, что он состоит в морганатическом браке с женщиной, известной своими политическими интригами, что в критический момент истории, когда он мог бы спасти положение, он проявил полное отсутствие воли и самостоятельности и так далее». Керенский вспоминал, что у него возникло ощущение, что то всё были просто отговорки и что присутствовавшие на совещании поняли, что «на этой стадии революции неприемлем любой новый царь».
Подписание акта о непринятии верховной власти Михаил Александрович воспринимал как своё взвешенное и мудрое решение — он сохранял права на российский престол, вопрос о форме правления оставался открытым до решения Учредительного собрания; это, по мнению великого князя, было именно то, что должно умиротворить страну. На следующее утро Михаил Александрович выехал из Петрограда и вернулся к своей семье в Гатчину, где повёл жизнь провинциального обывателя.
Узнав по прибытии в Ставку об отказе великого князя Михаила Александровича от престола, Николай II сделал запись в своём дневнике:
«Оказывается, Миша отрёкся. Его манифест кончается четырёххвосткой для выборов через 6 месяцев Учредительного Собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость! В Петрограде беспорядки прекратились — лишь бы так продолжалось дальше».
Увы! Дальше становилось только хуже. Уже через пять дней исполком Петросовета постановил арестовать всю царскую семью, конфисковать их имущество и лишить гражданских прав. Временное правительство через два дня послушно приняло решение
«Признать отрекшегося императора Николая II и его супругу лишёнными свободы и доставить отрекшегося Императора в Царское Село».
Замечу, что в заседании, принявшем это решении, участвовали не пролетариат и революционные солдаты, а министр-председатель кн. Г. Е. Львов,  военный и морской министр А. И. Гучков, министр иностранных дел — П. Н. Милюков, обер-прокурор Святейшего Синода В. Н. Львов и другие министры.
Интересно, какими соображениями они руководствовались, принимая такое решение, «спущенное» им полулегальным Петросоветом?
8 марта новый командующий войсками Петроградского военного округа генерал Л. Г. Корнилов лично арестовал императрицу, в том числе — для предотвращения возможного самосуда со стороны царскосельского гарнизона. Генерал Корнилов отдельно настоял на том, чтобы караул царской семьи подчинялся штабу Петроградского военного округа, а не местному Совету. По-видимому, у него было гораздо более ясное представление о советах вообще.
Николай II прибыл в Царское Село уже как «полковник Романов».
Арестом царской семьи Временным правительством, по словам В. Д. Набокова, «был завязан узел, который был разрублен  в Екатеринбурге в подвале Ипатьевского дома.
Хотя Февральская революция именовалась « бескровной», в действительности это было не так — только в Петрограде и только со стороны восставших в дни свержения старой власти погибло около 300 человек, около 1200 человек были ранены. На Балтийском флоте было убито около ста офицеров. Кровь пролилась во многих местах России. Начало Гражданской войны в России ряд историков отсчитывают от февраля 1917 года.
Еще один оплот стабильности в государстве – Православная церковь – заняла отстраненно-нейтральную позицию, которая ей потом аукнулась. Замечу, что Католическая церковь выпустила краткое, но определённое обращение к своим чадам, заканчивающееся угрозой отлучить от св. причастия каждого, кто примкнет к революционному движению. Следует отметить, что ни один католик, как было удостоверено впоследствии, не принимал участия в процессиях с красными флагами.
На самом деле Церковь увидела в революции возможность избавиться от опеки государства, заменив синодальное устройство на патриаршее. 18 марта Синод распорядился во всех церквях Петроградской епархии многие лета царствующему дому «отныне не провозглашать».
Синод начал именовать дом Романовых «царствовавшим» (в прошедшем времени), упразднив также «царские дни» (празднования дней рождения и тезоименитств царя, царицы, наследника, дней восшествия на престол и коронования). 19 марта Синод окончательно признал Февральскую революцию и Временное правительство. Как пишет Михаил Бабкин:
В тот же день Синод обратился с посланием «К верным чадам Православной Российской Церкви по поводу переживаемых ныне событий». В нём был призыв довериться Временному правительству. При этом послание начиналось так:
«Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ея новом пути».
Тем самым фактически Синод признал государственный переворот правомочным и официально провозгласил начало новой государственной жизни России, а революционные события объявил как свершившуюся «волю Божию». Под посланием поставили подписи епископы «царского» состава Синода, даже имевшие репутацию монархистов и черносотенцев: например, митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) и митрополит Московский Макарий. Их согласие с происшедшим переворотом можно расценить как отказ от своих прежних монархических убеждений и обязанностей защищать монархию в России.
И Церковь предала своего государя…
Как и в Петрограде, в Москве параллельно началось образование Совета. Как и в столице, возбуждённая толпа явилась в Бутырскую тюрьму освобождать 350 политзаключённых, попутно выпустив и до 700 уголовников. К 15 марта революционеры уже захватили почту, телеграф и телефон, контролировали все московские вокзалы, арсеналы и Кремль. Рабочими и солдатами было разгромлено и, по некоторым источникам, подожжено, Московское охранное отделение, занято большинство полицейских участков.
Как и в Петрограде, во время погрома охранного отделения сильнее всего пострадали агентурные данные, по которым можно было бы определить полицейских провокаторов. Совершались массовые аресты городовых и жандармов, которых отправляли в Бутырскую тюрьму. Начато формирование милиции.
Новый глава правительства князь Львов назначил комиссаром Временного правительства по Москве бывшего городского голову Челнокова.
Вслед за Петроградом и Москвой революция постепенно начала распространяться по всей России. Известие об отречении Николая II дошло и до Киева, где немедленно началось формирование новых органов власти. Однако, в отличие от российских городов, в Киеве возникло не двоевластие, а «троевластие», так как на политической арене появилась, помимо либерального Исполкома и радикального Совета, также националистическая Центральная рада(!).
Временное правительство России во главе с князем Г. Е. Львовым, продержалось в таком составе до июля 1917 года, когда в результате июльского кризиса (демонстрация 3-4 июля 1917 г. закончилась массовым кровопролитием)  его сменил А. Ф. Керенский.
Временным правительство стало называться потому, что в дальнейшем планировало передать всю полноту власти Учредительному собранию, выборы в которое были назначены на 17 сентября, но затем были перенесены на 12 ноября 1917 года.
Несмотря на то, что революция сопровождалась вооружённым мятежом и множеством самосудов, новая власть всё же воспринималась значительным числом современников как «законная». В самом деле, после двойного отречения — царя Николая II и великого князя Михаила Александровича, — единственным источником законной власти, в сознании обывателей, осталась Государственная дума и, следовательно, сформированное ею Временное правительство.
В поддержку новой власти выступил целый ряд лиц и учреждений, традиционно воспринимавшихся как основная опора самодержавия. Так, за отречение Николая II высказались практически все командующие фронтами и флотами и целый ряд великих князей, включая популярного тогда среди солдат великого князя Николая Николаевича.
Однако три состава Временного правительства, сменившие друг друга, показали полную его неспособность решить проблемы, доставшиеся в наследство от старого режима: экономический кризис, продолжение войны, рабочий и земельный вопросы. Обесценивание рубля за восемь месяцев его деятельности оказалось примерно таким же, как и за предшествовавшие два с половиной года тяжёлой войны, госдолг России в течение 1917 года вырос с 33,6 до 60 млрд руб.
Несмотря на все свои усилия, правительство не смогло организовать продразвёрстку вследствие сопротивления крестьян; продолжились перебои в снабжении городов хлебом, топливом, а также сырьём для заводов, что провоцировало их закрытие и, как следствие, забастовки.
В результате Февральской революции была распущена царская полиция и жандармерия, а их функции были переданы вновь созданной народной милиции (народному ополчению). Полицейские офицеры подвергались репрессиям, и им было запрещено работать во вновь созданных правоохранительных органах. Это привело к тому, что милиция оказалась не в состоянии воспрепятствовать сползанию страны в хаос и анархию. Ситуация усугублялась всеобщей амнистией (ею воспользовались не только политзаключённые, но и уголовные элементы, которые стали массово наниматься на службу в милицию, преследуя свои криминальные интересы), а также созданием вооружённых отрядов, подконтрольных Советам (Красная гвардия, отряды «рабочей милиции»).
Уже 25 марта было образовано Особое совещание для подготовки проекта Положения о выборах в Учредительное собрание. Вместе с тем продолжал пользоваться огромным влиянием Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, что позволило охарактеризовать послереволюционную ситуацию как двоевластие: с одной стороны, было Временное правительство, идущее по пути парламентаризма и преследующее цель создания России капиталистической, современной, либеральной, верной обязательствам перед своими англо-французскими союзниками; с другой был Петроградский Совет, создатели которого рассчитывали на формирование прямой революционной «власти трудовых масс». Сама «власть Советов», однако, была чрезвычайно подвижной и изменчивой, зависевшей от перемены настроений в её местных, децентрализованных структурах и от столь же переменчивого и непостоянного общественного мнения.
Вместе с тем в механизме «февральской легитимности» всё же имелся ряд изъянов. Действовавшая на момент революции Дума IV созыва по старым, дореволюционным, законам, была избрана законно, однако Временное правительство уже никто не выбирал. Первый его состав был подобран кулуарно думскими лидерами на основании списков будущего ответственного министерства, ходившим по рукам либеральной оппозиции с конца 1916 года. Князь Львов часто назывался в этих списках главой нового правительства, так как в глазах либералов он считался «представителем общественности».
Фактически, первый состав Временного правительства был подобран Милюковым. А в ответ на вопрос «Кто вас выбрал?» Милюков не нашёл ничего лучшего, чем ответить:
- Нас выбрала революция!
Символом Февральской революции стал красный бант, красные знамёна. Прежнюю власть объявили «царизмом» и «старым режимом». В речь вошло слово «товарищ», которым с особым удовольствием пользовалась «прогрессивная интеллигенция» и даже аристократия. Как и красные банты, это было новой модой, отличительной чертой «строителей нового общества».
Только вот беда: строить никто из строителей не умел, в лучшем случае мог предложить идею теории строительства. Госдума IV созыва, сыгравшая во время Февральской революции огромную роль, вскоре после неё полностью потеряла всякое влияние. После образования Временного правительства Госдума практически перестала заседать (только в порядке частных совещаний её членов), и была окончательно распущена 6 октября 1917 года.
Требование ответственного министерства, за которое Дума безуспешно боролась несколько лет, в 1917 году начало стремительно превращаться в политический анахронизм, и окончательно вымерло с приходом большевиков к власти.
Непосредственно в ходе революционных событий резко усилилось влияние думского депутата Керенского А. Ф., вошедшего одновременно и в первый состав Временного правительства (в качестве министра юстиции), и в первый состав Петросовета, в качестве товарища (заместителя) председателя.
Благодаря своей бурной энергии и яркой, эффектной, манере митинговых выступлений, Керенский на несколько месяцев завоевал значительную популярность, его личным изобретением стало появление на публике в полувоенном френче — стиль «народного вождя», впоследствии скопированный целым рядом лидеров большевизма. Весной 1917 года вокруг Керенский стал кумиром «прогрессивной общественности».
Либералы из партии конституционных демократов, преобладавшие в первых двух составах кабинета министров, как и меньшевики и эсеры, составлявшие большинство в третьем составе, целиком принадлежали к городской культурной элите, к тем кругам интеллигенции, которые соединяли в себе наивную и слепую веру в «народ» и страх перед окружавшей их «тёмной массой».
В большинстве своём они полагали (по крайней мере, в первые месяцы революции), что необходимо дать полную волю демократическому потоку, освобождённому сначала кризисом, а затем – падением старого режима. А там все наладится как бы само собой.
Увы… Взяв курс на продолжение войны «до победного конца», Временное правительство столкнулось с созданными им же самим трудностями — потерей управляемости армии, массовым дезертирством. В июле на фронте были восстановлены упразднённые во время революции военно-полевые суды, но это не поправило дела. В городах вооружённые солдаты запасных полков втянулись в политическую борьбу, в деревнях дезертиры призывали к захвату земли.
Число дезертиров резко возросло и достигало в августе-сентябре нескольких десятков тысяч в день. Солдаты были озабочены одним - стремлением поскорее добраться домой, чтобы не пропустить дележа земли и скота, отобранных у помещиков. С июня по октябрь 1917 года более двух миллионов солдат покинули части разлагавшейся армии. Их возвращение в родные деревни способствовало разрастанию крестьянских беспорядков.
Летом 1917 года Керенский достиг вершин власти, однако его популярность к этому времени уже была серьёзно разрушена провалом июньского наступления и продолжавшимися экономическими проблемами. Была проведена денежная реформа (керенки).
Одновременно с этим большевистская партия получила возможность выйти из подполья, благодаря объявленной Временным правительством амнистии за политические преступления, из ссылки и политической эмиграции вернулись десятки революционеров, немедленно включившихся в политическую жизнь страны. В апреле из Швейцарии вернулся Ленин, в мае в Россию прибыл Троцкий Л. Д.
Сформированное 24 июля правительство стало сдвигаться вправо, его председатель А. Ф. Керенский (перешедший в партию эсеров) сохранил и пост военного и морского министра; в третьем правительстве он был председателем и Верховным главнокомандующим. Таким образом, Вскоре, однако, обнаружилась угроза справа — в августе 1917 года главнокомандующий Л. Г. Корнилов, поддержанный рядом других генералов, предпринял попытку военного переворота. После этого из правительства были удалены министры-кадеты и 1 сентября сформирована Директория из пяти человек во главе с Керенским, просуществовавшая до 24 сентября, когда было сформировано новое правительство.
Страх перед военной диктатурой заставил Керенского поспешить закрепить завоевания Февральской революции и, не дожидаясь решений Учредительного собрания, объявить Россию республикой. Российская Республика была провозглашена постановлением Временного правительства от  14 сентября 1917 года.
Левые партии получили послабления, началась большевизация Советов, в результате которой умеренного социалиста Чхеидзе на посту председателя Петросовета сменил радикально настроенный Лев Троцкий.
И, наконец, стремясь закрепить успех, большевики накануне выборов в Учредительное собрание предприняли вооружённый переворот, в результате которого Временное правительство было свергнуто.
Залп «Авроры» возвестил о начале новой эпохи в жизни России.