В белой деревне пылился морозом обглоданный дом
Луна как зимнего дерева плод между веток сверкала
Мрачно молчал телевизор, в печи догорал "Тихий дон"
Ангел беззвучно был возле неё, а она умирала
Ступор апатии был ему чужд, хотя к позе и шёл
В пафос надменности взболтано было его поведенье
Было похоже что он не за ней, а за домом пришёл
Он был обдолбан гордыней и анестезирован ленью
Дефизиозно лежала она между адом и ним
Даже апострофы слёз её мягкие не заикали
Его безумные мысли и взгляд из зрачковых долин
Что проходил по ней будто бы скалка по тесту в пекарне
Ужаса смерти не выдержав слабым здоровьем тоннаж
От мысли что станет его имуществом её хозяйство
Нервно и немощно плача ворчала она "отче наш"
У прикроватного столика хламно рассыпав лекарства
Возможно он и не против был просто укрыться в тепле
Но не классическая КРОВожадность его занимала
Пока она с кожей наперевес ждала смерти в тряпье
Золушка-смерть в нём ждала её жизни полночного бала
Стрелки часов словно руки в молитве старухи сошлись
И её сердце затихло с их плагиативным мотивом
И так всегда заставляя нас думать что мир - это жизнь
Людское детство мишенью часов время делает тиром
Одна луна ещё видела то как она умерла
И долго света монетами по её векам играла
Жадно хлебала в ту ночь ливень снега земля из горла
А экспертиза поставила: "старость - глубокая рана"