Ленинградское дело-1980

    
     Не самый  великий секрет:  для заочника главной  проблемой были не  сами экзаменационные сессии,  а поиск приличного  угла, желательно с письменным столом…Моим  пристанищем  в 1980 году стала квартира в Купчино. Точнее—одна комната. В другой жила красавица Тамара с сыном, и без мужа, от которого  с превеликим трудом сумела избавиться и с чем он никак не хотел мириться.  Время от времени набивался в гости, иногда и в отсутствие своей бывшей . Посему мне было   строго приказано: ни под каким видом его не пускать. Сие  указание оказалось для меня бесценным, уберегло  от скандала.
    Тот, кто учился, знает, что гранит науки заочники грызут исключительно  во время сессий  и отгрызать стараются не больше того, что позволяет им не пополнять малопочтенный отряд «хвостатых»  Достигалось это в первую очередь тем, что учебный день удлиняли, щедро прибавляя к нему  и ночные часы. 
    Конечно, бывают исключения, но я знаю  только три: Романенко родом из Великих Лук, перед каждой сессией брал отпуск, так что экзамены сдавал шутя,  Сергей Балуев, погруженный в учебу, и науку не только с головой, но и со всеми конечностями, в отличие от нас, понаехавших (вроде меня и Саши Емельянова)  и выбиравших путь «протоптанней и легше»,  темой диплома избрал творчество Герцена.. Однако самый занятный сюжет выплыл на финише, когда пришла пора писать дипломную работу. Один из моих сокурсников (фамилию уже не помню) подрядил кого-то из преподавателей и страшно обижался, что на защите получил всего лишь четверку.
     До этого светлого момента еще было, как минимум,  два года, и чтобы не отдалять его, надо было сдать курсовую работу по экономике предприятия, в чем я  –ни бельмеса…Поначалу это не смутило, не впервой, и я лихо взялся за методичку…      Среди студентов может быть и водятся чрезвычайно усидчивые герои, но мне, не вставая  -даже отдельную плату –не  высидеть было  и двух часов.  Однако это было полбеды, другая половина , и более ужасная– паркет  ужасно скрипел, что   запросто могло разбудить даже Илью Муромца со спящей красавицей впридачу. Друзья-эрудиты подсказали  смочить предательскую субстанцию  водой, что я и  сделал   перед отправкой на лекции. Трудно сказать, сколько стаканов  я вылил, и когда операция уже подходила к концу  (пол окончательно перестал скрипеть)  в дверь позвонили. Ни секунды не сомневаясь, что это «бывший», . я перестал временно  подавать признаки жизни. Через полчаса  решил ожить, и,  никого не встретив в подъезде,   радостный,  можно сказать  счастливый  (ночью теперь можно устраивать даже строевые занятия) ехал на Васильевский остров, где  угнездился  мой факультет журналистики  родного ЛГУ.
    Радости мне хватило …лишь до вечера, до момента, когда в дверь нашей квартиры позвонили. На пороге стояла женщина,  и первой фразой было: «У нас целый абажур воды».  Правда, в голосе не было агрессии, может  быть потому, что увидела пол: он был девственно  сух. И я разыграл … наивное  удивление. Для меня, бывшего строителя, и в самом деле было странно:  ну как могла  вода (не ведро же я вылил) проникла через межэтажное перекрытие.  Конечно, могло статься, что мои бывшие коллеги   «забыли» забетонировать  дыры в плитах, но эти мысли я постарался сразу понадежнее замуровать.
    Жгучее желание уйти от ответственности подкрепляло шкурный  интерес: мог  лишиться крыши над головой, что привело бы «автоматом» к заваливанию  экзамена, стало быть к дополнительным тратам. Поездки  - для сдачи «хвостов» становились дурной  традицией, чему более всего поспособствовала политэкономия. С капиталистической пришлось бодаться в три приема, социализм  оказался более благосклонен, но «заводская экономика» могла бы лишить меня диплома…
       Настроение было уже не на нуле, а много ниже, речь могла идти не о погружении в глубины науки, а о том, чтобы бесславно утонуть… Все шло к тому, что мне придется поездить –и не раз-- в Питер, если бы не Светочка Марциленко, переформатировавшаяся –вследствие замужества --в Дорофееву. Она , презрев свои личные проблемы,  взяла меня под свое крыло,  сделала все необходимые расчеты, набросала примерный текст, так что мне осталось  переписать формулы и слова, попутно расставив   запятые и точки. И …получить вожделенный зачет.
     Прошло уже без малого 40 лет, а до сих пор  испытываю чувство благодарности  к своей  спасительнице. Когда немножко овладел компом, то попытался найти ее в сетях, однако  «невод»  был постоянно пуст. И наряду с этим  мучает меня, как только вспоминаю  о  годах учебы ,    сюжет с затоплением. Самое  саднящее —неизбывная вина перед той женщиной. Была бы возможность—пал бы перед ней на колени и попросил прощения и за свою ложь, и за потоп. Но это, видимо, уже в другой жизни.
Михаил Ушаков