Блокада
Переживший блокаду Ленинграда, отец мой отличался от прочих некими странностями. Собственно, про других блокадников говорили то же самое. Отец болезненно переживал приобретение любой одежды. Увидев что-то новое, он горестно качал головой, повторяя одни и те же слова: «Как опрометчиво, Боже мой, как опрометчиво! Сегодня покупаем вещи, а завтра начинаем голодать.» Благо, поводов для таких речей у него почти не было. По ночам отец просыпался и начинал открывать кастрюли и развязывать мешочки с крупой, дабы убедиться, что еда в доме есть.
На фронте отец мой не был, но судя по количеству трудовых его медалей, внес в победный салют немалую свою лепту. Про блокаду рассказывал чрезвычайно редко, оттого что любой, переживший нечто страшное, не желает воскрешать это страшное, дабы не переживать его заново. Должно быть, именно потому я испытываю недоверие ко всем, кто охотно делится воспоминаниями о войне.
Но один рассказ отца навсегда врезался в мою память как символ голода, холода, смертей, что собственно, и выражается мрачным словом – блокада.
Отец мой нес умирающему другу свою заводскую пайку хлеба. Была зима, в жалком своем одеянии он промерз до костей, и вбежав в ледяной подъезд большого дома на Невском, стал быстро подниматься на последний этаж в страстном желании согреться. И вдруг увидел сидящую на подоконнике большую куклу с длинными заиндевевшими ресницами. В лице её не было ни кровинки и, пораженный бледною красотой куклы, отец мой смотрел в синие открытые глаза, пока не понял, что перед ним сидит не кукла, а мертвая трехлетняя девочка. Неизвестно сколько времени потребовалось бы ему чтобы выйти из оцепенения, но блокада уже уготовила для него новый подарок. «Крыса!» – кричал сбегающий по лестнице молоденький морячок, показывая на свою ногу. Одна из клешеных штанин его шевелилась и отец понял, что впрыгнувшая в неё, изголодавшаяся блокадная крыса пожирает ногу живого человека. И отец мой, задушив тощее, обезумевшее животное тканью клешеной штанины, помог морячку спуститься по лестнице, и закрыв навеки синие глаза девочки, понес умирающему другу заводскую свою пайку хлеба.
2016