Наводя в очертаньях жилья,
впрочем тщетно, подобье порядка,
ты спросила, тетрадку найдя
со стихами: «Твоя, что ль, тетрадка?»
Дней ненастных подруги моей
гнев природный сменился на милость:
«Был дурак, так и есть дуралей –
нет бы хвастаться: рифма сложилась!..
Я молчал, словно пойманный тать,
подавляя симптомы болезни,
не решаясь причины назвать,
из чего прорастает Поэзия.
Но язык мой, презревший режим,
не удержат и жажды недуги:
дорогая, кто сим одержим,
в том его ни малейшей заслуги.
Горних ангелов чудный мотив
лишь забрезжит в небесных чертогах,
вмиг душа, в облака воспарив,
там шлифует изящество слога.
Знала б, как он роится внутри,
сонм иллюзий и тайных видений,
тьма пронизана светом зари,
прихотлива игра светотени.
Как кружит мой измученный дух,
третью дверь, наугад, выбирая,
из возможных всего только двух,
где гвоздями забита вторая.
На излёте, хлебнув пития,
с вами в жизни людской одинаков,
получаю пророчески я
начертания письменных знаков.
Всё, Голубка, теперь прикурю,
и поведаю, стан обнимая:
неземным огоньком я горю –
береги это пламя, родная!
В час, когда от друзей прихожу
на нетрезвых ногах я с повинной,
об одном тебя только прошу –
не зови меня пьяной скотиной.
На привычный матрас гостевой,
гласу совести робкому внемля,
грузно рухну вперёд головой,
пожурив за вращение Землю.
Омывая поэтов грехи,
чередой пронесутся стихии,
а наутро родятся стихи,
и, надеюсь, они неплохие...